— Асламбек, на ваш взгляд, не служат ли проверки на экстремизм всего лишь поводом для запрета неугодных идеологий, идей и мнений? Согласитесь, из каждой священной книги можно выдернуть цитату, а затем доказать, что она содержит призыв к экстремизму. Вопрос только, кто будет заниматься ее проверкой. Нет ли, на ваш взгляд, конфликта интересов, когда представители одной конфессии ищут экстремизм в священной книге другой?
— Я не согласен. Закон о противодействии экстремистской деятельности не предполагает, что представители одного вероисповедания будут проверять книги других конфессий. Более того, сужу по собственному опыту, в массе своей эксперты – это люди старой, советской, закалки, которых язык не поворачивается назвать православными. Экспертиза стала для них синекурой, хорошо оплачиваемым бизнесом, поставленным на поток. Привлекают к нему особо приближенных к прокуратуре лиц, которые строчат заключения как под копирку. Думаю, было бы неплохо проверить, нет ли в этой процедуре – в том виде, как она сейчас существует в регионах — коррупционной составляющей.
В федеральном списке запрещенной литературы преобладают книги об исламе и язычестве. Исламская литература представлена серьезными изданиями, нередко переводными. Неплохая подборка для медресе, скажу я вам, – в ней есть и сборники хадисов, жизнеописание Пророка, а с недавних пор и перевод Корана. Лет 10 назад в мои руки попали образовательные стандарты, подготовленные ДУМЕР. Так вот – практически 90% указанных в нем книг уже находятся под запретом.
— Владимир Путин на встрече с российскими муфтиями говорил о необходимости создания институтов, которые будут заниматься экспертизой книг, причем в работе этих структур будут задействованы и мусульманские духовные лидеры. На ваш взгляд, будут ли рекомендации президента способствовать успеху инициативы Общественной палаты? Напомню, она предлагает усовершенствовать порядок проверки религиозной литературы на экстремизм и, в частности, защитить от признания экстремистскими священные тексты.
— Сказать по правде, инициативы, связанные с отменой списка, внушают мне большие опасения. Как в анекдоте: «Что бы мы не делали, получается автомат Калашникова». Проект обращения Общественной палаты предлагает реформировать порядок проведения экспертизы. Но вместо образованных мусульман он планирует привлекать к процедуре чиновников от ислама. То есть муфтии будут решать – что говорить, что делать, и вместо государственной цензуры мы получим внутриисламскую. Изменится форма, но цензура – она сохранится. Это абсурд – представьте, к примеру, что будет, если шиитов подчинить центральному муфтияту? Правильно – каждый в итоге примется доказывать, что именно его религия является более правильной.
Смущает и множество оговорок в предлагаемом ОП варианте обращения. Вынесением заключения по книгам на местах вместо экспертов будут заниматься местные религиозные организации. Однажды это уже случалось: Совет муфтиев России выступил инициатором создания собственного экспертного совета. Однако надолго его не хватило: дело оказалось хлопотным и безденежным, муфтиятские эксперты, с одной стороны, боялись ответственности, с другой – их решения не имели юридической силы. Книги с грифом «Одобрено» становились предметом судебных разбирательств и наравне с остальными попадали в запрещенный список. Кроме того, отмечу, прежде чем вынести решение о запрете, следственные органы обычно советуются с региональными муфтиятами. Проект предлагает сделать это общение официальным, однако суть от этого не изменится. Лично я ничего нового в обращении ОП не увидел: да, изменится подход, однако результат будет тем же. Все упирается в людей, которые занимаются экспертизой.
— Что, на ваш взгляд, мешает мусульманам защитить свои книги от несправедливых судейских решений? Ведь есть успешный прецедент, связанный с отказом признать экстремистской книгу «Бхагават-гита как она есть». Почему, несмотря на общественные протесты, возражения авторитетных экспертов и шумиху в СМИ они все-таки попадают в «черный список»?
— Я разговаривал с издателями этой книги. По их словам, причиной, из-за которой она едва не попала в список, стало столкновение финансовых интересов предпринимателей. То есть дело никак не было связано с политикой, чего нельзя сказать об исламской литературе.
— Скажем прямо: ислам в общественном сознании прочно связан с терроризмом, насилием и межэтнической враждой. Однако соединение поведенческой линии человека, исповедующего ислам, с кровавой стратегией террористов «от ислама» — это самое эффективное разжигание межэтнической и межконфессиональной вражды. Между тем этим сплошь и рядом грешат СМИ, политики и сами власти. Чтобы противостоять им, недостаточно лишь разрешения издавать книги, нужна государственная пропаганда. Или не нужна, как вы считаете?
— Не думаю, что в этом случае нужно звать на помощь государство. У людей, стоящих сейчас у власти, много проблем, которые они решают как могут. Государственные же деятели говорят то, что от них хочет слышать электорат. Обратите внимание: сейчас мы не слышим мусульманской риторики из уст политиков и бизнесменов, которые еще лет 10 назад позиционировали себя мусульманами. Они это делать бояться – а значит, мы еще долго не услышим приятных для нашего уха речей.
