После нескольких месяцев ожесточенных атак правительственных войск и засад ставший одним из эпицентров восстания Хомс превратился, по сути, в два города.
На горизонте выжженных и разрушенных зданий ясно выделяется целый архипелаг районов, где живут представители секты алавитов – сирийского меньшинства, ответвления шиитского ислама, к которому принадлежит и президент Асад.
Алавиты, которые в основном поддерживают Асада, забаррикадировались от остального Хомса в своих кварталах, ставших вторым домом для защищающей их сирийской армии.
«Мы всегда в беспокойстве, но мы останемся и выживем тут, — говорит 60-летний Абу Али, сидя в своем магазинчике в алавитском районе Захра. — Это суннитские кварталы пусты — по крайней мере те, которые просили «свободы».
Мятежные районы, в которых раньше жили мусульмане-сунниты, превратились в город-призрак. Только три из 16 таких районов не были разгромлены военными.
Многие алавиты говорят, что у них нет иного выбора, кроме как поддерживать Асада, в страхе перед возмездием из-за общей с президентом религиозной принадлежности.
«Сунниты были угнетаемыми, — сказал один из них, — А алавиты будут жертвами».
Абу Али поудобнее усаживается в кресле, не обращая внимания на дребезжащие от разрывов ракет и снарядов консервные банки на полках. На стене за его спиной красуется портрет Башара Асада.
«Это те, другие – террористы, — говорит он, подкрепляя свое утверждение историями о похищениях и убийствах алавитов повстанцами. — Я могу сказать вам, что происходит: война».
С ним сейчас могут согласиться очень многие. Даже глава миротворческих сил ООН заявил недавно, что конфликт в Сирии напоминает гражданскую войну.
Сирийское правительство называет воюющих с Асадом повстанцев поддерживаемыми из-за границы террористами, обвиняя международные СМИ в искаженном представлении ситуации в стране как народного восстания против президента. Но при этом жестко ограничивает доступ иностранных журналистов.
Город одеял
Город Хомс, расположенный на главной магистрали с севера на юг, в 30 км к востоку от границы с Ливаном, когда-то был индустриальным центром страны.
Несколько месяцев назад он стал оплотом вооруженного восстания, которое пришло на смену мирным протестам против 42-летнего правления семьи Асадов.
Когда суннитские кварталы превратились в руины, тем, у кого не было денег, чтобы бежать из города, оставалось мало возможностей.
Большинство из них оказались в районе Ваар – бетонных джунглях, где располагалась прежде суннитская элита. Богатые жители Ваара бежали, спасаясь от воцарившегося в городе хаоса, и вскоре жители разгромленных кварталов перебрались в их брошенные квартиры.
Они заняли все уличные магазины, какая-то семья повесила одеяла на крючки перед мясной лавкой, чтобы загородить зияющие витрины. Беженцы поселились в торговых центрах, бывшие супермаркеты теперь забиты печками и одеялами.
Абу Омар вышел на улицу в надежде раздобыть чего-нибудь для своих шестерых детей, укрывшихся в местной мечети. Иногда еду тут раздают бесплатно.
«Мы живем щедротами других. И нам еще повезло, многие вообще остались на улицах», — говорит он.
Раньше в Хомсе проживало около миллиона человек. Теперь, по оценкам оставшихся жителей, не меньше половины из них убежали.
Вооружайся, кто может
Между тем, алавитские районы, такие как Захра, больше напоминают военные базы, чем жилые кварталы.
Пушки не хранятся больше на складах воинских частей на окраинах Хомса, они перекочевали в алавитские части города, и солдаты в любой момент готовы открыть огонь по соседним районам, где обосновались повстанцы.
Армия контролирует улицы, связывающие алавитские районы. Но в целом ее контроль над Хомсом крайне слабый.
Солдаты не смеют соваться в большинство суннитских районов, где в искромсанных снарядами и ракетами останках зданий скрываются сотни повстанцев, изредка стреляющих реактивными гранатами.
«Для того, чтобы покончить с проблемой Хомса, нам пришлось бы сравнять его с землей. Сотни солдат при этом погибнут», — признает один армейский офицер.
Он говорит, что участвовал в осаде района Баб Амр, когда под натиском танков и пехоты повстанцы были вынуждены оставить свой главный оплот.
«Мы боимся, что дома будут заминированы, как было в Баб Амре. Та битва обошлась нам в гораздо больше людей, чем сообщалось. Так что теперь мы вместо этого просто обстреливаем повстанческие районы отсюда».
Помимо военных, в алавитских кварталах появились сотни про-асадовских ополченцев, с гордостью носящих прозвище «шабиха» — от арабского слова «призрак». Они вышагивают по улицам в армейском камуфляже, и презрительно отзываются о солдатах, которые, по их мнению, слишком осторожничают в борьбе с врагом.
Один из молодых «шабиха» указывает на высотное здание, возвышающееся над районом оппозиции, с которого прежде армейские снайперы стреляли по повстанцам.
«Сейчас «шабиха» используют его. Людей там не увидишь, так что нет смысла в снайперах. Мы просто берем пулемет и поливаем все внизу».
Снова в школу
Несмотря на явную милитаризацию, местные алавиты стараются поддерживать нормальный образ жизни. Большинство школ открыты. Уличные торговцы предлагают овощи и фрукты.
Женщины ходят по магазинам, превратившимся в «суннитские рынки», куда «шабиха» приносят добытые во время армейских налетов одежду и мебель.
«Это военные трофеи, — пожимает плечами одна из женщин. – Мы имеем на это право».
Но ощущение напряженности не покидает здесь ни на минуту, и хрупкий покой может в любое мгновение расколоться вместе со стеклом витрины от выстрела повстанческого гранатомета. Окровавленному прохожему тут же оказывают первую помощь и увозят на машине скорой помощи.
Правительство всеми силами пытается создать хотя бы видимость нормальной жизни посреди хаоса. На прошлой неделе, после длительного перерыва, в Хомсе вновь открылся университет «Баас». Впервые за несколько месяцев в одном здании сошлись студенты сунниты и алавиты.
Но разделение ощутимо и здесь, как и во всем расколовшемся на части городе. Сунниты и алавиты садятся в разных концах студенческого кафе, и ходят по разным сторонам университетского двора, над которым возвышается массивная каменная статуя бывшего президента Хафеза Асада — правившего на протяжении почти 30 лет отца Башара.
«Раньше у меня было много друзей-алавитов, но теперь мы даже не здороваемся. Нам больше нечего сказать друг другу, — говорит Ахмед, 22-летний студент-суннит инженерного факультета. — Но я не боюсь, хуже уже не будет, просто некуда».
На другом конце двора студент того же инженерного факультета Хасан – алавит — боится, что худшее еще впереди.
«Даже мои двоюродные братья пошли сейчас в «шабиха». Мне это отвратительно. Ни одна из сторон не заслуживает здесь власти», — вздыхает он.
Хасан не высказывает вслух предположение, что Асад может быть свергнут, но полагает, что будущее не будет благоприятствовать алавитам.
«Бойня приближается к нам».
Материал написан по рассказам очевидца, побывавшего недавно в Сирии, личность которого агентство «Рейтер» сохраняет в секрете из соображений безопасности. Английская версия статьи опубликована на сайте reuters.com.
