Интервью с актрисой (записанное, кстати, еще 26 января) стало некой информационной бомбой. Еще бы – оно вышло в то самое время, как бурлил скандал вокруг предвыборного ролика в поддержку Путина, в котором, якобы, актрису, практически принудили сняться. Поскольку в ином случае фонд (читай — тяжелобольные дети) оказался бы без господдержки.
В интервью «1+1» Чулпан Хаматова рассказала, что была на акции оппозиции 24 декабря на проспекте Сахарова, и что поддерживает такие собрания, которые призваны показать, что «мы вместе, мы есть и нас много».
Однако, для актрисы, как, в сущности, и для многих демонстрантов, митинги — отдельно, а политика – отдельно. Так, отвечая на вопрос ведущего, интересуется ли она политическими событиями в России, актриса ответила, что для нее эти митинги — не политика. Более того, она даже считает все политическое на площадях — неверным.
«Это митинг про самоуважение каждого к самим себе. Для меня это была история только для того, чтобы показать, что мы есть и к нам надо прислушиваться», — сказала актриса.
Но, Хаматова, все-таки, высказала недоумение, что никакой политической реформы предложено не было.
«Я, честно говоря, немножко даже расстроилась. Там ничего не было. Никакого конструктивного предложения «Вот сейчас, ребята, давайте делать так. Потому, что это скажется вот на этом, а это скажется вот на этом». Нет, там были просто лозунги», — сказала Чулпан Хаматова.
Актриса рассказала и о своих дружеских отношениях с Юрием Шевчуком, что он именно тот человек, которому она обратится в трудную минуту. Отметила и бескомпромиссность певца, но пояснила, что в отличии от Шевчука, она не может позволить себе быть столь решительной.
«Я компромиссна. У меня есть Фонд. Поэтому, в этой истории, если говорить про политическую ситуацию, у меня ситуация сложнее, чем у Шевчука. Она не такая простая. Если бы не было фонда, если бы я не была мамой троих детей, я пошла бы на баррикады. Мне даже, наверное, было бы неважно, за кого и куда. Какой-то такой дух борьбы сидит во мне, априори. Наверное, из-за советского прошлого, из-за книг про Марата Казея, Зою Космодемьянскую».
Принуждение к лире
Интервью украинскому каналу было записано за две недели до появления предвыборного ролика Хаматовой в поддержку Владимира Путина, в котором актриса говорит, что премьер-министр «ни разу не остался равнодушным ко всем просьбам фонда «Подари жизнь» и что «все обещания, данные Владимиром Путиным фонду, всегда были выполнены».
После этого, некоторые СМИ и блогеры, отмечая «запуганный вид» актрисы написали, что Хаматовау вынудили сняться в ролике, и ей пришлось поддержать Путина, чтобы ее благотворительным проектам не перекрыли финансирование. И даже ссылались на сотрудника фонда, пожелавшего остаться неизвестным, который в итоге оказался блогером, решившим подшутить «над сетевыми хомячками».
Пресс-секретарь главы правительства Дмитрий Песков заверил, что актриса сделала это от чистого сердца.
А Альфред Кох, ставший в последнее время самым циничным блогером современности (видимо, от прекрасного знания той жизни), написал на свой страничке в Фейсбуке:
«Я легко себе представляю это сцену: «Владимир Владимирович! Помогите, дайте денег (указание, команду, приказ), посодействуйте, намекните олигархам, дайте всем понять, что поддерживаете и т.д.». Пришел, поддержал, выделил, намекнул, — одним словом помог. И сильно помог. Теперь настал ее черед. Дон попросил о маленькой услуге. Вы же не откажете старому другу? Нет, я готова. Я знаю, чем я обязана дону. И где тут эсэсовцы? Заложники? Не хочешь попадать в зависимость — не проси. Это же просто! Ею был нарушен великий принцип: не верь, не бойся, не проси. Поэтому все очень справедливо. И она ведет себя правильно и мужественно. По-пацански. И нечего ее жалеть».
Приватизация милосердия
Проблема тут не в ролике и не в том, насколько Хаматова поступилась принципами, агитируя за Путина. История знает немало примеров, когда самые светлые люди готовы были идти на все (и шли!) ради спасения ребенка. А тут речь о сотнях и тысячах.
Проблема в том, что на территории России создано такое пространство, при котором даже милосердие и благотворительность стали столь же управляемы, как и демократия. И только власть знает, куда надо жертвовать, а куда категорически нельзя.
Кстати, милосердие легко приватизировала власть, потому, что мы сами, увы, совершенно к нему не приучены.
