В интернете дается такая версия возникновения ныне почитаемого праздника. Оказывается, на Древний Рим была ниспослана страшная напасть: город (ставший впоследствии Вечным) чуть было не вымер от «эпидемии» мертворожденных и выкидышей. И Оракул (главный идеолог того времени) сообщил, что «для повышения рождаемости необходим обряд телесного наказания (порки) женщин с помощью жертвенной кожи».
Хорошенькое начало праздника любви! Сам обряд тоже, кстати, был начисто лишен эстетических красот. По городу бегали голые мужики и хлестали кожаными кнутами всех женщин, которые тоже были не совсем одеты. Дамы охотно подвергались насилию – ведь по уверению оракула это способствовало успешному оплодотворению. И добили бедных женщин так, что человечество потом стало думать над предотвращением нежелательной беременности.
Любопытно, что любовь в Европе долго называли… «арабской болезнью». Как видите, кроме алгебры и алкоголя (арабские слова!) жители пустыни обогатили человечество и неким духовным инструментом, пригожим для демографических взрывов намного лучше, чем кожаный кнут.
Но сегодня я хочу рассказать историю, которая случилась в более близкие для нас (по духу!) годы. Это история любви и коллективного разума. Опыт коллективного обсуждения интимных происшествий у нас, увы, еще не изжит. (Я не о роликах Шендеровича, показанных Добродеевым на государственном канале, хотя это прямое продолжение партийных традиций).
Вы можете подумать, что эта история не имеет никакого отношения к любви. А я вам отвечу, что и день св. Валентина тоже не имеет отношения к самому святому чувству на планете Земля.
Любовная лодка разбилась о… мат
Случилась эта история в годы застоя. В редакцию «Комсомольской правды» был назначен новый главный редактор Геннадий Селезнев, более известный в наше время как бывший спикер Государственной Думы.
Приход Селезнева в редакцию был ознаменован рядом крупных редакционных скандалов, которые разбирались на самом верху. (Тогда это был ЦК КПСС).
Как ни странно, самым крупным скандалом стал – любовный. А произошло все так.
Один молодой журналист П. влюбился в дочь большого человека. Но ее отец (типичный Капулетти) был категорически против появления в своем доме не всегда трезвого журналиста. Короче, наш Ромео был изгнан со двора Джульетты.
И тогда наш товарищ взял фирменный бланк «Комсомольской правды» и отстучал на нем письмо папаше, которое по уровню исполнения заметно превосходило знаменитое послание запорожских казаков турецкому султану.
Папашу чуть кондратий не хватил от этой беллетристики, и он в бессильной ярости направил это письмо в ЦК КПСС. Поговаривали, что его даже зачитали на секретариате ЦК КПСС, но мало верится, что партийные бонзы в полной мере смогли оценить его художественные достоинства.
Короче, на письмо была наложена высокая резолюция – «Разобраться и доложить о принятых мерах».
Самое лучшее партийное собрание
…. На редакционное партийное собрание, разбиравшее персональное дело коммуниста П., прибыл сам зам. зав. отделом пропаганды (почти Песков по нынешнему статусу). Секретарь партийной организации газеты с чрезвычайно трагическим лицом зачитал короткую повестку собрания. На лица членов президиума была нанесена великая скорбь…
Собрание проходило скучно и нецелесообразно, пока не начали обсуждать меру наказания. «Простите, — заглумились мы. — А как мы можем вынести наказание своему товарищу, когда совершенно непонятно, за что? Вы письмо это читали, а мы нет».
После долгих препирательств, и неприятных гримас зам.зав.отдела собрание постановило: письмо — зачитать. Эта высокая честь выпала секретарю партийной организации.
Никогда — ни до, ни после — его не слушали с таким уважением. Письмо он читал довольно долго, поскольку после каждого слова зал впадал в истерику. Мы падали со стульев и плакали на глазах изумленного зам. зав. отделом. Он с ужасом вдруг увидел, как скупая мужская слеза скатилась по щеке самого Селезнева, пытавшегося усмирить свои конвульсии.
Когда письмо было зачитано, то мы готовы были выдвинуть произведение коммуниста П. на соискание Нобелевской премии.
Но тут Селезнев проявил потрясающую мудрость, показав себя как настоящий спикер Государственной Думы. Он заявил, что мы должны обсуждать не ярчайший талант публициста П., а его безобразный поступок: ведь он воспользовался официальным бланком газеты и редакционным курьером, чтобы доставить «эту мерзость» ответственному лицу.
Все было точно просчитано, и по-мужски понятно: напортачил — получи. Начали поступать предложения по мере наказания. От «поставить на вид», до «партбилет на стол». Понятно, что зам. зав. отделом был взбешен, и мера наказания стала для него величиной принципиальной.
Украшение основного инстинкта
И тут из «Окна в природу» выплыл дядя Вася.
Василий Михайлович Песков — краса и гордость советской, российской и прочей журналистики. Он начал издалека. Рассказал о том, как банально спариваются по весне особи мужского и женского пола в живой природе. Яркими мазками набросал картину битв за самок — продолжение рода, напомнил Василий Михайлович, требует известной твердости характера. И даже ярости чувств.
«Вы знаете, — лирично вещал Песков, — говорят, что любовь слепа. А я бы еще сказал, что она и безнравственна. Любовь не только отличает человека от животного мира, но иногда и приближает к нему».
Это была блестящая лекция по защите основного инстинкта. А в самом конце своего выступления ветеран журналистики заявил, что невольно завидует своему коллеге, «способному на столь великие чувства, которые затмили опасность, инстинкт самосохранения – все».
В зале стояла тишина, все думали о Любви, которая даже не значилась в повестке дня собрания по обсуждению недостойного поведения коммуниста П.
Ему поставили на вид.
Он выставил нам.
А разъяренный зам. зав. отделом уехал в свой родной ЦК КПСС, как буржуин, которому никогда не понять нашу военную тайну.
Акрам Муртазаев, писатель, лауреат премии «Золотое перо России».
