С Фатимой я познакомилась 7 лет назад в Берлинском центре помощи жертвам пыток. После очередной попытки суицида, Фатима два раза в неделю приходила туда на прием к психотерапевту, а я была приставлена к ней в качестве переводчицы. Вообще-то, по установленным правилам, переводчикам не полагается общаться с пациентами вне стен Центра или завязывать с ними дружеские отношения. Но ведь в каждом правиле бывают исключения.
Признаться честно, каждая встреча с этой изможденной в свои 39 лет женщиной с абсолютно пустыми глазами и тихим голосом, разговаривавшей так, будто она боялась быть услышанной, был для меня настоящим испытанием. Слишком несчастным, вызывающим острую жалость и ощущение своего собственного бессилия, обезораживающего и пугающего, был весь ее вид. Так бывает, когда видишь кого-то, кто побывал на самом дне, кто пережил нечто, что настолько ужасно, что ты и не знаешь, как реагировать на это в общем-то чужое для тебя горе. Люди обычно стараются не соприкасаться с теми, кто попал в беду не потому, что равнодушны, а именно из-за того, что не знают, как реагировать на них.
Тогда, весной 2007 года, Фатима вместе с младшим сыном, четырехлетним Арсланом, жила в одном из берлинских лагерей для мигрантов на улице Моторштрассе, который сами беженцы нежно называли «Моторкой». Она приехала полгода назад из Нальчика и еще не успела получить статус беженца, позволяющий перебраться на съемную квартиру. Да она и не думала о квартире. Она думала только о двух своих старших детях, которых, убегая из дома, тайно оставила у знакомых, чтобы при первой же возможности забрать их к себе в Германию. Эта возможность долго не представлялась — по немецким законам, на воссоединение с семьей имеют права лишь те из просителей убежища, что уже получили положительное решение властей, так называемый, «позитив».
Как сказка превращается в ужас
История Фатимы похожа на многие истории северокавказских женщин. Она еще училась в университете, когда «родственники родственников» засватали ее за Ислама, харизматичного, успешного мужчины старше ее на 12 лет. У него был бизнес в Москве, двое детей от русской подруги, а также желание остепениться к возрасту Христа и обзавестись «нормальной семьей». Впрочем, про русскую подругу Фатиме никто не сказал, упор делался на добрый нрав, хорошую родословную и уважение в обществе, которыми обладал Ислам. Через год они поженились и уехали в Москву.
Впервые муж ее избил через две недели после свадьбы, еще в Нальчике. «Он сидел перед телевизором, а я возилась на кухне, — рассказывает она. — Он что-то крикнул, я не расслышала и заглянула к нему в комнату. Я даже понять ничего не успела, как он накинулся на меня с кулаками». Уже спустя пару минут новоиспеченный супруг чуть ли не со слезами на глазах умолял ее простить, и ошарашенная Фатима действительно поверила в то, что у него было какое-то мимолетное видение, и что он сам не понимал, как такое могло случиться. «Да и что я могла сделать? Не могла же я через две недели после свадьбы вернуться к родителям. Это навсегда бросило бы пятно на мою и моей семьи репутацию», — говорит она.
О том, что Ислам наркоман, причем не просто балующийся покуриванием дурманящих трав, но давно уже героинозависимый, Фатима узнала, когда ждала своего первенца. Однажды из кошелька Фатимы пропали деньги. Спустя пару дней из шкатулки в платяном шкафу — золотые украшения. Потом еще что-то. На растерянные вопросы жены Ислам реагировал агрессивно. А вскоре она обнаружила его в ванной комнате. «Как в кино, — говорит она. — Точь в точь. На полу у унитаза, с валяющимся рядом шприцем, без сознания».
С той ночи началась многолетняя борьба Фатимы за мужа. Против страшной болезни по имени наркомания. Она устраивала его в лучшие клиники, залезая в долги и поначалу из чувства стыда скрывая все от своих и его родных. Водила по имамам и народным целителям. Учила молиться и заставляла держать уразу. Ничего не помогало. Вернее, все помогало, но лишь на короткое время. Приходя в себя, супруг клялся и божился в том, что «на этот раз завязал уже навсегда», держался пару недель или месяцев, а потом все начиналось сначала. Избиения, поиск денег на очередную дозу, уходы из дома и возвращения в полуживотном состоянии. И опять по новому кругу.
«Характер настоящих мужчин»?
Но цикличность этих уходов в «дурман» имела одну особенность. С каждым годом Ислам становился все более злым, а избиения все более жестокими. Со временем насилие происходило прямо перед глазами забившихся от ужаса в угол детей.
Не то, чтобы Фатима не пыталась спасти детей и себя от него. Она несколько раз уходила, забирая с собой троих детей. Но каждый раз к ее отцу заявлялась делегация родственников Ислама с требованием вернуть «своих детей». «Ей негде жить? Ей нечем кормить детей? Разве Ислам не содержит свою семью? Он мужчина, а кто из нас, мужчин, не бесился в молодости?! Вот и он перебесится. Сегодняшние женщины ничего не хотят терпеть, мужей им подавай, как у неверных, чтоб мусор выносил и послушным был. А характер настоящих мужчин им не нравится», — гневно рассуждали гонцы от семьи Ислама и сваливали все с больной головы на здоровую. Мол, муж у вашей дочери — тот еще мужчина, а женщине без побоев никак нельзя, на голову еще сядет. Они забирали детей, аппелируя к шариату и традициям. Измученная тоской по ним, Фатима через некоторое время сама возвращалась к мучителю.
Обещание Всевышнего не может не сбыться
Идею уехать в Европу, забрав детей, подсказала Фатиме сестра мужа, у которой она отлеживалась после очередных побоев. «Сейчас ведь все уезжают, попробуй и ты, уж там-то он вас не достанет», — сказала она. Но вывезти детей из страны без разрешения отца невозможно, а без них ехать Фатима и мысли не допускала. Тогда они вдвоем с золовкой подговорили Ислама отпустить Фатиму с детьми на Украину, чтобы там подлечиться на курорте. То ли муж пожалел денег на «лечение» всего семейства, то ли заподозрил что-то, но взять с собой он разрешил лишь младшего сына. Так, Фатима уехала сначала в Киев, а затем в Германию, договорившись с золовкой, что та спрячет двоих старших детей, 10-летнего Сослана и семилетнюю Медину, у подруги, пока она не сможет их забрать к себе.
Через три месяца, пока Фатима ходила по немецким инстанциям, пытаясь добиться разрешения привезти детей к себе, Ислам обнаружил их и забрал. Узнав об этом, Фатима впервые наложила на себя руки – купила в аптеке несколько упаковок аспирина и выпила все до последней.
Через месяц последовала новая попытка суицида, потом еще одна. А вскоре мы познакомились на беседе у психотерапевта…
***
Я уехала из Берлина и несколько лет ничего не знала о дальнейшей судьбе Фатимы, пока около года назад не получила от нее электронное письмо. Она все же добилась воссоединения с детьми, писала она. Математик по образованию, Фатима закончила кондитерские курсы и работает в одной из булочных в немецкой столице. «Все трое детей учатся в гимназии», — писала она с нескрываемой гордостью. Пару лет назад Ислам по телефону развелся с ней. «Детей я тебе не оставлю. Ты обо всем пожалеешь», — сказал он ей напоследок.
Но Фатима уверена, что ни о чем уже больше не будет жалеть. Ни о своей бесплодной борьбе за мужа, ни о долгих годах унижений и попыток спасти Ислама и свой брак. Ни о том, что обманула его, когда поняла, что борьба эта обречена. «Поистине, за тягостью приходит облегчение».
