– Местом для презентации альбома «Снег» вы выбрали цирк. Решили не только порадовать зрителей новыми песнями, но и показать им свой акробатический дар?
– Вот акробатический дар я уж точно показывать не буду, у меня его просто-напросто нет. Кроме того, человек, который поет, связан микрофоном и дыханием. Не до лишних движений, я же не могу бросить петь. Но между делом жонглирую, танцую. Люди, которые ходят на мои выступления, не могли не заметить, что концерты Ольги Арефьевой давно уже стали спектаклями. И все, что я смогла впитать из театрального арсенала – такие эффекты, как снег, дождь, ветер, дым, свет, тени – я использую на своих концертах. Поэтому шаг к тому, что мы объединились с цирком – очень логичный. Я получила от «Аквамарина» лестное предложение, от которого не смогла отказаться.
– Расскажите поподробнее.
– Представьте: огромная сцена, свет, технические возможности, которые раньше мне и не снились – лебедки, фонтаны, лед, масштабное оборудование, куча людей, посвятивших свою жизнь сложнейшим навыкам – той же акробатике. Это все очень серьезная артиллерия. Я восхищаюсь работниками и артистами цирка. И соединять представление с музыкой – это ровно то, чем я в последние десять лет и занималась.
– После концерта немалую часть ваших поклонников интересовал вопрос, что случилось с Арефьевой, ведь раньше ее песни были скорее депрессивными, а сейчас стали оптимистичными, положительными?
– Честно сказать, я противоположную модификацию этого вопроса тоже часто слышу. Мол, песни раньше были светлыми и прекрасными, а стали депрессивными и непонятными, объясните, почему. Из этого могу сделать вывод, что все зависит от того, что творится в голове у воспринимающего. Слушатели очень многое включают в искусство от себя, в этом и смысл. Чистые видят чистоту, восторженные – восторг, злые – злость, депрессивные – депрессию, влюбленные – любовь. И так далее. Кто-то чего-то не понимает, потому что еще не прожил это. Зато когда у человека в собственной жизни произошли какие-то вещи, вдруг и в песне они оживают. Я во время концерта прохожу человеческую жизнь в миниатюре, помещаю себя в обстоятельства и атмосферу каждой песни. Тогда возникает сценическая правда, и зрители чувствуют резонанс.
– Многие из ваших песен созданы в стиле рок. А вот епископ Александр Милеан утверждал, что рок-группы часто призывают к опровержению традиционных христианских принципов, занимаются не только оккультизмом, но и сатанизмом.
– Эти разговоры напоминают мне спекуляции непонятно на чем. Ведь творчество — это выращивание в себе тонких нервных окончаний. А какие-то люди пытаются придать этому непростому процессу идеологическую окраску. Это не моя игра, не мои разговоры, не мои дела. Меня такие вещи даже несколько шокируют. Нет простого правила, по которому видишь ярлык – и сразу знаешь, к чистым или нечистым причислять целые жанры и отдельных людей, которые вообще-то очень сложные существа. Это только в мультфильмах бегают очевидные злодеи и прекрасные добрые герои. В жизни и искусстве все сложнее.
– А вас когда-нибудь причисляли к «чистым» или «нечистым»?
– В своей жизни я пережила и гонения, и, напротив, лестный интерес со стороны Церкви. Меня приглашали на дорогие концерты, я выступала перед патриархом, получала грамоты, призы и иконы из рук церковных иерархов. Однако я ни на секунду не забывала, как когда-то в монастыре мне говорили: «Cама погибаешь, и других за собой тащишь, бросай немедленно, певица – это не профессия». Я больше не слушаю, когда меня осуждают или превозносят. Просто занимаюсь песней и думаю о том, чтобы делать это честно, максимально искренне и правдиво.
– Ольга, альбом «Снег» выложен в Сеть. Причем, конкретной платы за прослушивание композиций не устанавливалось, любой может заплатить столько, сколько посчитает нужным. Насколько эффективна эта схема?
– Довольно много людей перечисляют деньги. Не очень большие суммы, но, тем не менее, набирается. Сейчас общая ситуация такова, что уже давно нет разговора о том, чтобы озолотиться на музыке, и в этом есть положительный фактор. Надеюсь, настанет момент, когда в музыке останутся только те, кто занимается музыкой ради любви к музыке, а не к деньгам. Но не стоит забывать, что существует технологический процесс – нужны инструменты, студия, много чего. Музыкантам элементарно надо есть. Поэтому вот эта связующая материя – деньги – должна появляться, чтобы сослужить свою службу. Мы не паримся на тему, как озолотиться, а хотим, чтобы наше творчество дошло до слушателей. Их искренняя, а не из-под палки, благодарность – дорогого стоит.
– Помимо текстов песен, вы также опубликовали две книги – «Одностишийа» и «Смерть и приключения Ефросиньи Прекрасной». Как вы сами оцениваете себя как автора, и какие чувства при этом возникают?
– Чувство… ни то, ни другое. «Ефросинья» была моей любимой игрушкой. И я не писала эту книгу специально, я просто играла словами. Когда я вижу свою «Ефросинью» в этой черно-оранжевой обложке, то радуюсь тому, что все так здорово получилось. Но хвалить или ругать себя за это не могу, так как не делаю из этого профессию. Я просто играла в игру, а надо ли что-то исправлять в игре? Ничего там исправлять не надо! Я сделала нечто нестандартное – написала книгу, которая отличается от многих книг. И регулярно получаю отклики. Книга нравится не всем, но те люди, которым она нравится, реагируют на самой высокой ноте.
– Со временем у спортсмена заканчиваются силы заниматься спортом. А у поэта существует определенный срок? Вы не боитесь, что наступит момент, когда вам уже нечего будет сказать?
– Мне, кстати, часто бывает нечего сказать. Поэтому в поэтах я себя и не числю. Поэзию я сравниваю с игрой. Часто увлекаюсь и начинаю играть в совершенно иное. Для меня поэтическое состояние наступает при определенном разгоне мозга. А в момент пения становлюсь косноязычной, с трудом могу разговаривать. Много раз ловила себя на том, что на концерте совершенно не могу говорить. Вот допустим надо между песнями что-нибудь сказать, а я такая: «ааа…блин…!!!». Мне трудно собрать способность к речи, потому что голова улетела абсолютно в другую область, где нет слов. Именно поэтому я пишу песни в свободное время, когда у меня нет концертов. Сидишь где-нибудь на гальке на берегу моря, отдыхаешь, не общаешься ни с кем – и именно в этот момент начинает что-то приходить.
– Представьте, что сейчас у вас есть возможность спеть дуэтом с «легендой прошлого». Кого выберете?
– Дуэтом? Хорошо вы меня заставили задуматься. Мне безумно нравится Марлен Дитрих, великий человек, но как она поет – не очень подходяще для дуэта: голос низкий, скрипучий. Получится ли у нас дуэт? Я даже и не знаю. Нравится Вертинский, как личность и как автор, но дуэт с ним думаю, был бы неуместен. Я там совершенно ни к чему – у него сольные произведения. Дженис Джоплин…какой с ней дуэт? Она круче всех на свете! В общем, ответ такой – легенды прошлого, которым я выражу свое восхищение, воспользовавшись случаем, определенно существуют, но ни с кем из них дуэт не получится!
– Да у вас вообще-то и без «легенд прошлого» масса поклонников, и наверняка от них поступали предложения любви и женитьбы.
– Постоянно.
– Какова ваша реакция?
– Если это просто люди так выражают свою искреннюю благодарность, свое впечатление, – это очень радостная вещь. Но когда появляется какое-то требование или желание – это уже некоторое вторжение. Оно может быть тихим, но при этом цепким. Я пугаюсь и стараюсь с этими людьми не пересекаться. Если нет возможности избежать пересечения – то как-то перевести отношения в другую плоскость – бытовую, будничную. Объяснить, что я обычный человек, а тот яркий блеск, в который они якобы влюблены – это то, что я пропускаю через себя на сцене. Оно не из этого мира полыхает. Потом кончился концерт – и погасло. Я переоделась в джинсы, и в метро меня не узнают, и никакого нимба надо мной не висит. Начинаются бытовые дела, нервы, настроение, больной зуб, все, что угодно. Такого бытового человека тоже можно полюбить, но это совершенно другая история, куда более непростая и долгая.
