В МВД Дагестана пообещали установить всех «виновных лиц и организаторов провокации». По сообщениям СМИ, заблокированы все въезды в село и людей туда пропускают только по документам. Чтобы выяснить ситуацию я выехал в Гимры.
КТО-КТО в теремочке живет
Тоннель за Буйнакском как линия раздела — за несколько минут переносишься из города в село, из мирной жизни в прифронтовой район. Кругом над головой нависают грозные скалы, дорога змейкой спускается вниз – дух захватывает. И не только дух — на Гимринском повороте наталкиваешься на военную технику: люди в касках греются у костра возле БТРа.
Прапорщик славянской внешности просить показать документы.
— Зачем вы приехали в Гимры? – строго спрашивает он, изучая меня и документы.
– В гости к другу.
— Нашли время, здесь же режим КТО идет.
Он не прав. КТО здесь не идет. Он здесь – прописан.
Пока прапорщик соображает, пропустить меня или нет, подъезжает машина, и люди в касках вскакивают проверить документы у водителя и пассажиров, осматривают багажник. Вскоре нас отпускают, а ребята на машине предлагают подбросить меня до села.
Худощавый водитель Магомед лет 20-ти, с рыжей бородой, объясняет, что этими проверками силовики вычисляют тех, кто недавно участвовал в митинге.
«Они все засняли на видео и выяснили, кто там был. Вот теперь проверяют документы, чтобы вычислить бунтовщиков. Говорят, что, якобы, тут ввели режим КТО, а на самом деле – ничего не объявляли».
На вопрос, были ли они на митинге, со смехом отвечают, что тогда и не выехали бы из села.
Наконец, въезжаем в Гимры. Оно расположено на живописных холмах. Аккуратные дома и почти в каждом дворе — сад. Женщины на улице встречаются редко, а если и встречаются, то только в «глухом» хиджабе, а то и в никабе.
Как выдают путевки в лес…
«Здесь часто такое происходит — приходят и без объяснения причины задерживают и забирают молодых парней», — рассказывает мне рыжебородый Магомед.
Мы у него в доме. На столе — местные хурма, груши и, конечно же, виноград, которым раньше так славилось село Гимры. А теперь славится режимом КТО и стрельбой.
По словам Магомеда, нет парня, которого бы хоть раз не забирали отсюда в Шамилькалу и не снимали отпечатки пальцев. В лучшем случае. Про худший — он и не говорит.
«Нас всех обвиняют в пособничестве. Но кто выдаст своего брата, который вынужден воевать? Поэтому мы и попадаем под пресс», — сокрушается Магомед.
Он полагает, что такими методами силовики просто вынуждают ребят браться за оружие. Человек, который прошел через пытки силовиков, второй раз не захочет это испытать. Поэтому и выбирает дорогу в подполье. Выходит, пытка это такая путевка в лес.
«Вот этих трех ребят, которых задерживали в Махачкале, ради которых люди вышли на митинг, пытали всю ночь. На них страшно было смотреть», — Магомед не скрывает своего отношения к силовикам.
Село Гимры – родина имама Шамиля, «столица» местных салафитов и самая горячая точка на карте Дагестана
Он рассказывает, что, в основном, силовики задерживают тех, кто несколько лет учился исламу за рубежом. А таких в селе — более 60 человек. Если забрать каждого, да еще и родственников прихватить, с пристрастием допросить, то наберется внушительное число молодых гимринцев, которые, мягко говоря, недолюбливают силовиков и власть.
Мемориальная табличка на доме имама Шамиля
Магомед провел меня по селу, показал дом имама Шамиля и имама Газимагомеда.
На гимринском кладбище своеобразные надгробные камни. А на некоторых могилах вообще нет памятников, только камень, обозначающий, что там могила. Там же могилы имама Газимагомеда и отца имама Шамиля.
Дубль второй…
Дверь открыл парень. На опухшем лице следы побоев. Это Али Сулейманов – один из троицы недавно задержанных в Махачкалинском аэропорту и впоследствии отпущенных после митинга.
Он рассказывает мне, что с двумя сельчанами должен был вылететь в Стамбул – кому надо было навестить маму, у кого была назначена операция, но в результате… Результат, как говорится, на лице.
По словам Али, на их регистрации компьютер «дал сбой», и они ждали, пока его исправят. Вдруг прибежали люди в масках и, матерясь, ударами прикладов положили их на землю. Уже через минуту гимринцам на головы надели мешки и стянули руки скотчем. На возмущенные расспросы пассажиров рейса, один из силовиков ответил: «Спокойно, граждане, кино снимаем».
Их выволокли из здания аэропорта и закинули в машину со словами: «Добро пожаловать в Турцию».
«Пытали всю ночь. На вопросы, за что нас задержали, отвечали ударами. А потом к пальцам что-то прикрепили и начали пускать ток. Спрашивали, где находится мой дальний родственник Магомед Сулейманов, где Ибрагим Гаджидадаев» — рассказывает Али.
Али и еще одного из задержанных раньше уже «забирали», но тогда «просто» сняли отпечатки пальцев и отпустили. Просто спросили про автомат, найденный в какой-то машине. В этот раз, по рассказам Али, ничего не предъявили, не сказали, за что задержали и сами не представились. Да и смотреть было сложно – на ментах были маски, да и у «задержанных» мешки на головах.
«У меня с головы соскальзывал мешок, и я краем глаза увидел, что они начали снимать номера с машины. Я подумал, что вот уже все, сожгут теперь нас вместе с машиной и потом объявят, что взорвались при перевозке взрывного устройства. Но почему-то страшно уже не было» — говорит Али.
Мы не жалуемся, а восстанавливаем справедливость
Отец Али – Сулейман заходит в комнату и вступает в разговор. На вопрос, что он намерен делать, написал ли заявление в прокуратуру, отвечает, что не будет. Объясняет просто: толку не будет никакого.
«Да и не положено по исламу мусульманину жаловаться неверным на тех же неверных. Это принижает достоинство мусульманина» — уверяет он.
Сидящий рядом парень, проучившийся в Египте несколько лет, тоже уверен, что есть такое положение в исламе, суд должен быть Божий.
Он говорит, что если бы люди в тот день не вышли на митинг, этих ребят, возможно, где-то нашли бы убитыми, как и множество других похищенных парней.
По словам Сулеймана, в селе трудно найти молодого парня, который бы не приходился родственником ушедшему в подполье Магомеду Сулейманову. Причиной задержания его сына была, на его взгляд, такая же фамилия – «Сулейманов», не более.
«Если где-нибудь в Махачкале гимринец будет с бородой ходить, он автоматически становится преступником, экстремистом. Хотя ребят с бородой в Махачкале полно, к ним и спроса нет никакого, а нас преследуют» — утверждает он.
Первый закон и вторая щека
Следующий мой собеседник, загорелый мужчина лет сорока пяти. Диктофон попросил убрать. И имени не назвал. Меня к нему привели, потому что считают, что «он во всем разбирается».
Спрашиваю: «Почему именно ваше село блокируют, вас задерживают? Какая причина?».
Он начинает издалека. С 90-х годов, когда после распада СССР, жадные до исламских знаний гимринцы уехали учиться за рубеж: кто в Сирию, кто в Египет, кто в Саудовскую Аравию. Когда они получили исламские знания, то поняли: то, что здесь делают под видом ислама, это не совсем ислам. Или совсем не ислам.
Он объясняет, что в исламе, когда тебя ударили по щеке, не надо подставлять вторую, насильника и злодея надо остановить любой ценой. Отсюда и противостояние.
А вот, религиовед, профессор Дагестанского госуниверситета Садык Саидов утверждает, что если жить по законам шариата, то рано или поздно у этого человека или общества возникнут проблемы с законом. Это его, 66-летнего преподавателя несколько раз ударил ножом студент, за его атеистические взгляды.
По мнению профессора, в Гимры всегда были сильны позиции ислама и шариата, они, как потомки всемирно известного имама, более высокомерные. И никогда не будут ходить по судам и требовать наказания того, кто обидел. У них принято иначе отвечать на насилие.
Про рок и Пророка
Провожая меня до трассы Шамилькала–Буйнакск, моему новому знакомому Магомеду и двоим его друзьям надо было проехать через пост силовиков на выезде из села. Никто из них не взял с собой документы. Из опасения, что могут оказаться в списке разыскиваемых, и их задержат.
На подъезде к посту они хором читают кусок из аята Корана «Ясин»: «Мы установили преграду перед ними и преграду позади них и накрыли их покрывалом, и они не видят».
Магомед поясняет, что это читал пророк Мухаммад, когда прятался от преследующих его корейшитов на пути из Мекки в Медину.
