Новый мюзикл представляет собой своего рода вершину легендарной и порой довольно неоднозначной карьеры Юсуфа, прошедшего путь от обладателя трех платиновых наград до человека, готового навсегда отказаться от своего ремесла.
Об этом долгом пути Юсуф рассказал «Аль-Джазире» в столице Катара Дохе, после своего первого концерта на Ближнем Востоке.
Вы раньше рассказывали о своем путешествии в музыке, говоря, что отказались от гитары после того, как приняли ислам, а затем снова взяли ее в руки. Каково ваше мнение о точках соприкосновения религии и музыки?
В какой-то момент, возможно, музыка была моей религией. Для многих из нас, выросших на Западе в начале 60-х, а потом 70-х, музыка была образом жизни. Это был способ выразить себя. Я был большим мечтателем, искал истину. И только столкнувшись, наконец, с исламом, когда мне подарили Коран, я понял, что там есть ответы на все мои вопросы.
Я по-прежнему записывал музыку, но уже без интереса. Я нашел нечто гораздо более чистое и святое, поэтому спросил у имама в мечети в Лондоне о музыке, и он сказал «нет проблем». Но у меня были некоторые сомнения, потому что другие братья цитировали мнения, что «по общему мнению музыка – это харам (запретное)». Когда только стал мусульманином, с большой осторожностью относишься ко всему, что делаешь. Так что я действовал очень осторожно. Из-за чуть ли не оскорбительного отношения СМИ после того, как я принял ислам, я решил, что с меня достаточно, и не стал продолжать.
После 11 сентября [2001 года ] наступил серьезный кризис. Нам грозил чуть ли не Армагеддон, было такое чувство, что теперь, когда дошло до крайностей, нужно срочно наводить мосты назад, к тому, что у нас есть общего. Поэтому я снова спел «Поезд мира». Это было просто а капелла, но это было начало.
Но в конце концов мой сын вновь принес в дом гитару. Взяв ее в руки, я вдруг понял: у меня есть другое дело.
Что такого сказал ваш сын, что заставило вас вновь взяться за гитару?
Он ничего не сказал. Он просто оставил ее, и я даже удивился, поняв, что помню, куда надо ставить пальцы.
Что бы вы сказали другим мусульманам, которые любят музыку, и также пытаются разрешить для себя эту параноидальную дилемму — «музыка это хорошо» или «музыка запретна»?
Что касается священных текстов, то они не могут быть неоднозначными. В них нет неопределенностей. Если говорить о музыке, слова «музыка» нет в Коране. Конечно, на нее намекается, она подразумевается, есть ситуации, в которых играет музыка, и это харам, потому что она связана с выпивкой и блудом — как «секс, наркотики и рок-н-ролл». Так что тут дело в истолковании. Я считаю, что есть музыка харам, и я считаю, есть музыка халяль (разрешенная).
Есть ли в вашей музыке какая-то всеобъемлющая тема, какое-то послание, которое вы хотите передать своими песнями?
Я рассказываю истории. Я стараюсь рассказывать правдивые истории. Они о том, как живут люди и какие у них проблемы — как мы любим, попадаем в беду, страдаем и радуемся. В конце концов, это и стало темой мюзикла, который я сейчас пишу, и который собираюсь поставить в Австралии в конце мая. Он тоже про путешествие. Есть только два типа историй: о том, как уходят из дома, и о том, как возвращаются.
Как возникла идея вашего мюзикла «Лунная тень»?
Я вырос в лондонском вест-энде, среди театров и мюзиклов, и всегда мечтал написать мюзикл. Сейчас у меня для этого есть прекрасная возможность, когда написано так много песен. Это история о мире, в котором нет ни солнца, ни дня — только ночь. И только луна дает какой-то естественный свет. Это значит, что каждому приходится усердно трудиться, чтобы купить тлеющие угли и согреть свой дом. В центре сюжета мальчик, который мечтает о другом мире — Мире пропавшего солнца, который называется Шамсия. Он встречает свою лунную тень, и решает отправиться в путешествие, чтобы найти этот Мир пропавшего солнца.
Каков ваш творческий процесс, и где вы черпаете вдохновение для своих песен?
Это сложный вопрос. Я отношусь ко всему этому ненаучно. Есть некоторое настроение, и я ловлю это настроение. Я развлекаю себя. Я первый, кто слышит песню, и если она мне нравится, возможно, и другим это тоже понравится. Один великий философ сказал: «нет ничего более радостного, чем радость ребенка, который создает что-то, а потом показывает это другим». Это одаренность.
Что происходит, когда вы отдаете этот дар, а его принимают не так, как вам бы хотелось? Особенно после принятия ислама, когда вы начали писать больше песни на исламскую тематику, была ли какая-то обратная реакция?
Проходишь через различные фазы. Соответствовать собственным представлениям нелегко, а когда и у других есть представления о вас, которым тоже нужно соответствовать, это еще труднее. Именно поэтому у нас есть четкие указания от нашего Господа о том, как жить. Пока вы сосредоточены на Боге и Его пророке, не думаю, что вас можно сбить с пути. Так что все сводится к этой прямой и тесной связи, которую поддерживаешь в своих молитвах. Так что да, было трудно. Но у меня всегда была молитва.
Давайте поговорим о вашей песне «Мой народ». Вы сказали, что наблюдали за событиями на площади Тахрир в Каире. Что было для вас большим вдохновением, и чего вы надеялись достичь этой песней?
Мы мало что могли сделать, просто сидя и наблюдая за восстанием по телевизору. Мы хотели внести свой вклад, и самым лучшим из известных мне способов было написать песню. Мы привлекли людей со всего мира, чтобы они внесли свои голоса в общее дело, разместив призыв в Facebook. Я напел образец того, в каком ключе это должно быть, а они пели припев и отсылали его обратно. Мы записали все эти голоса, а затем выпустили бесплатно.
До какой степени музыка может изменить восприятие людей?
Я не стремлюсь к этому, и я считаю, это важно, потому что если человек думает, что имеет контроль над жизнью других, это страшно. Каждый имеет свою роль, и если я должен спеть песню, я ее пою. Если она влияет на людей, я теперь просто говорю альхамдулиллях (слава Богу).
Но это действует в обе стороны. Когда, наконец, пробиваешь стену бизнеса и обращаешься к людям – к чему каждый стремится — они тоже оказывают на тебя влияние.
Что бы вы посоветовали молодым людям, начинающим свой путь и воспринимающим искусство как способ внести свой вклад в цивилизацию?
Это очень высокая стена. В мое время, наверное, она была ниже. В нашем мире сейчас в любой профессии непросто. Но если вы можете, попробуйте. Как я написал – «если хочешь кричать, кричи; если хочешь быть свободным, будь свободным; если хочешь быть мной, будь мной». (Смеется) Ну, это последнее у вас вряд ли получится.
