На выставке представлено 60 снимков фотографов Халита Сафина и Айбулата Акбутина, на которых запечатлены происходящие в Сирии события. Собственно, кроме них взору зрителя предстают самые настоящие «вещдоки войны»: взорванный микроавтобус, стекло из окна разрушенного храма, манекен, который служил приманкой, чтобы определить, откуда ведётся огонь, и другие экспонаты. Уж и не знаю, кого и чем хотят удивить в нашем городе, который пережил две разрушительные войны.
Город призрак
После последней войны Грозный напоминал… Вот тут я даже не знаю, что же он «напоминал». Я по молодости лет не видел ни руин Сталинграда, ни пепелище Дрездена, мне не с чем сравнивать. Но это были руины, изменившие облик города настолько, что таксисты с 20 летним стажем порой сами спрашивали меня, знаю ли я в какой район города мы заехали. А трупов и разбитой техники гражданской и военной народ насмотрелся вдоволь.
После первой войны тоже хватало «выставок» руин, но это не остановило тех, кто пошел «освобождать» или как они говорили «спасать» Дагестан вместе с Басаевым. А вернувшись, побитыми, домой они принесли с собой новую войну, которая добила в республике то, что от неё осталось после первой кампании. Власти республики понимают это всё, но ни уговоры мулл, имамов, ни угрозы Кадырова не могут остановить молодых чеченцев рвущихся на «джихад» в Сирию. Теперь вот решили попробовать вразумить молодежь языком плаката. Не уверен, правда, что сработает. Это не самый убедительный довод.
Я хату покинул, ушел воевать
Поддавшись интернет пропаганде чеченских боевиков, которые воюют в Сирии, к слову, она гораздо эффективней, чем многочасовые заунывные речи местных имамов, вещающих об «неджихаде» в Сирии, туда бегут не только парни, но и девушки из Чечни. У многих возникает вопрос, а почему они бегут в Сирию, а не в ближайший лес к местным радикалам? Дело в том, что в самой Чечне воевать практически невозможно. «Имарат Кавказ», оставшись без лидера, уже второй месяц хранит молчание. Что и не удивительно, за последние годы российская армия, спецслужбы при активном участии кадыровских подразделений уничтожили практически всех полевых командиров. Но самое главное — на 90% процентов лишили поддержки боевиков местным населением. Делалось это, правда не всегда, в соответствии с УК и Конституцией России, но с власти, никто кроме правозащитников и не спрашивал. Да и государство не особо-то и утруждало себя «держать ответ».
Но у действующей власти в Чечне много врагов. Не говоря уже о тех, кто ничего не забыл и не простил или поверил в идею настоящего джихада в Сирии. Они бегут, несмотря на угрозы, проверки на дорогах и понимание того, что назад в Россию им дороги, скорее всего, нет. Первое время Кадыров отказывался признавать участие чеченцев в этом конфликте, но полагаю, что уже тогда ему были известны по именам и фамилиям почти все чеченцы, которые воевали в Сирии. Он смог внедрить своих людей в отряды сопротивления внутри Чечни, а это было очень непросто. Поэтому можно говорить с уверенностью, что его люди есть и в Турции и в Сирии.
Болезненный вопрос
Нет сегодня для Кадырова более болезненного вопроса, чем Сирия. И он и Кремль прекрасно понимают, что чеченцы едут туда, в первую очередь, воевать с Россией, а не с Асадом. Там они получают хороший боевой опыт и мечтают о том, чтобы вернуться в Чечню, о чем и говорят во всех своих видеообращениях. Количество их там растет, не говоря уже о том, что они стали едва ли не главной ударной силой сил сопротивления режиму Асада.
Поэтому Кадыров вынужден использовать все доступные ему методы и средства, включая и старые советские методики наглядной агитации, чтобы остановить чеченских новобранцев, стремящихся сражаться в Сирии.
