Поняв, что разоблачение – всего лишь вопрос времени, Альхаджи на следующий же день покинула Алеппо, и перебралась в Турцию, где основала Свободную сирийскую женскую организацию. Теперь она выражает свой революционный запал, раздавая продукты и медикаменты беженцам, и проводя психологические консультации для женщин, изнасилованных перед тем, как им удалось покинуть родину.
«Это моя Сирия, моя любимая Сирия, — говорит 26-летняя мусульманка в красочном платке. — Я должна сделать для нее что-то».
Лагеря беженцев вместо передовой
Два года назад, когда восстание в стране только начиналось мирными протестами, женщины и девушки часто оказывались в первых рядах. Отчасти потому, что они меньше, чем мужчины, вызывали подозрений у правительственного аппарата безопасности.
Но по мере того, как восстание перерастало во все более кровопролитную гражданскую войну, вняв призывам мужей, отцов и братьев, они стали играть более традиционную роль, занимаясь в основном оказанием гуманитарной помощи. Война почти исключительно стала мужским делом. Немного женщин и среди политических лидеров оппозиции.
«Сирийская культура довольно неконсервативная в том, что касается женщин, но не как в Ливане», — говорит увлекающаяся политикой Нагхам, решившая не называть свою фамилию, опасаясь за судьбу оставшихся в Сирии родных.
В Латакии, портовом городе на средиземноморском побережье Сирии, «мужчины попросили своих подруг, сестер и дочерей не выходить больше на демонстрации, — рассказывает она. – И дело тут вовсе не в религии. Дело в традиции защищать женщин. У нас в Сирии права почти равные».
«Я не собираюсь бегать всю свою жизнь»
Самая известная женщина в сирийской политической оппозиции — Сухэйр Атасси, дочь одного из основателей правящей партии Баас. Известная светская активистка, она является одним из вице-президентов оппозиционного правительства в изгнании, которое было признано в конце прошлого года США и рядом других стран в качестве законного представителя сирийского народа.
Но на низовом уровне очень немного женщин участвуют в проводимых в Турции политических конференциях, где обсуждается создание переходного правительства и государственных учреждений после свержения президента Башара Асада.
«На конференции, где я присутствовала, было около 200 человек, из них лишь около 10 – женщины», — говорит Рания Кисар. Она родилась в Сирии, но жила в Америке, а прошлой весной переехала в Турцию и основала организацию, которая проводит различные семинары для девочек. Например, их учат делать украшения, которые потом можно продать, чтобы заработать денег на еду.
По словам Нагхам, женщин теперь стало меньше, чем бывало на встречах, проводившихся в Турции Генеральной комиссией сирийской революции, объединявшей различные оппозиционные группы. И по окончании конфликта немного женщин будут играть ведущие политические роли, полагает она.
«Многие женщины способны делать большую работу в политике, — считает 44-летняя Нагхам. — Но общество и традиционная культура не будут воспринимать их всерьез».
Первые шесть месяцев она вовсе не была уверена, что это восстание перерастет во что-то серьезное. Она жила в Кувейте, куда ее семья переехала еще в 1970-х, когда ее отец, поругавшись на работе с родственником тогдашнего президента Хафеза Асада, понял, что жизнь его семьи отныне в опасности.
Но год назад она оставила должность администратора в школе, продала свой дом, машину и большую часть своего имущества, и переехала в Турцию. Теперь она занимается поиском средств для приобретения палаток и медикаментов для беженцев, живущих в лагерях приграничной зоны, на территории Сирии, и зачастую доставляет их на собственной спине, пробираясь через горы.
Она намерена вернуться в Сирию, если режим падет.
«Я не собираюсь бегать всю свою жизнь», — говорит она.
Многие женщины работают без поддержки каких-либо организаций, не получая никакого материального вознаграждения за свою работу.
Они пробираются на сирийскую территорию, к беженцам, проживающим в районах, которые подвергались авиаударам. Иногда им приходится обходить официальные пограничные пропускные пункты, поскольку не у всех в группе есть паспорта. А преодолев крутые горы с нагруженными лекарствами рюкзаками, они рискуют заразиться от беженцев чесоткой, вшами и другими инфекциями.
Война меняет отношение к женщинам
38-летняя Кисар родилась и выросла в Сирии, но подростком переехала в Питтсбург, когда родители иммигрировали в Соединенные Штаты. Бросив работу в приемной комиссии Университета Далласа, она поселилась в апреле возле сирийской границы. Живет она в Турции на собственные сбережения, а на деньги, получаемые от своей семьи, друзей и турок, с которыми успела здесь познакомиться, покупает продукты и раздает их семьям беженцев. Снятые на телефон кадры раздачи продовольствия Кисар посылает жертвователям, чтобы они знали, на что были потрачены их деньги.
Она считает, что вклад женщин остается незамеченным на фоне превращения восстания в настоящую войну.
«Они распространяют идеологию. Они помогают раненым. Они учат детей. Они возглавляют гуманитарную помощь, — говорит Кисар. — Мы делаем это для свободы и равенства».
Некоторые женщины говорят, что надеются не только сбросить жестокий режим, но и добиться, чтобы их права были защищены при любом правительстве. Хотя в Сирии не редкость женщины — юристы, врачи и судьи, некоторые сирийки считают, что законы, касающиеся брака, отпуска по беременности и разводов, нуждаются в кардинальном пересмотре.
«Мы надеемся, что после всего этого кровопролития положение переменится, — говорит 30-летняя Тасним Хамуди, дочь религиозного лидера, вынужденная бежать из своей деревни Бдама в провинции Идлиб, и работающая сейчас вместе с Хибой Альхаджи в Свободной сирийской женской организации. — Мы хотим избавиться от многих бытующих традиций. Мы хотим иметь права».
И действительно, отношение в обществе начинает меняться. Прежде всего это заметно в языке, отмечает Альхаджи. До войны мужчины обычно обращались к ней: «Эй, женщина». А сейчас чаще приходится слышать: «Сестра».
Полный текст статьи опубликован на сайте washingtonpost.com
