Первые свободные выборы, проведенные после начала «Арабской весны», стали не просто определенным политическим рубежом, но и культурным экспериментом, который ставит само над собой тунисское общество. Учитывая, что на ноябрь назначены выборы в Египте, а через 8 месяцев выбирать депутатов будут в Ливии, речь идет о событии, значение которого выходит за пределы одной небольшой страны.
Дан старт новому политическому процессу, беспрецедентному для арабского мира.
Административный ресурс – отдыхал
Избирательная кампания в Тунисе продемонстрировала, чего стоили прогнозы многочисленных российских экспертов, доказывавших, будто демократия в мусульманской стране невозможна, а любая попытка свободного соревнования политических сил приведет к хаосу и новой диктатуре.
Разумеется, настоящая проверка на прочность для арабской демократии ещё впереди. Но уже сейчас можно с уверенностью утверждать, что сам по себе процесс голосования прошел исключительно «чисто» и демократично. Сколько-нибудь заметных нарушений по ходу дела ни пресса, освободившаяся от гнета цензуры, ни иностранные наблюдатели, ни сами политические партии не обнаружили. Власти держались исключительно корректно по отношению ко всем соперничающим кандидатам, административный ресурс никто даже не пытался использовать.
В избирательной борьбе участвовала 81 зарегистрированная партия, были и независимые кандидаты. Идеологический спектр оказался необычайно широким – от правых либералов до коммунистов и от исламистов различного толка до «пиратской партии», мечтавшей повторить в Тунисе успех, достигнутый их единомышленниками в Берлине. Возможно, молодые люди, требовавшие неограниченной свободы доступа в Интернет и отмены копирайта, могли опереться на исторические традиции, ведь именно Тунис был в XV-XVII веках одним из прибежищ мусульманских корсаров Средиземного моря. Но, к сожалению, жители африканской республики отдали предпочтение другим кандидатам.
В избирательной борьбе участвовала 81 зарегистрированная партия, были и независимые кандидаты
Итоги выборов подсчитывались медленно, став более или менее полными лишь к вечеру вторника. Быстрее всего подсчитали бюллетени во Франции, где живет и работает изрядное количество тунисцев. Уже после этого стало ясно, что лидирует партия «Аль-Нахда» (Возрождение), созданная местной организацией «Братьев-мусульман». Интернет-издания по всему миру сразу же заявили о том, что в Тунисе «победили исламисты». На самом деле при взгляде на расстановку сил в Конституционной ассамблее картина открывается куда более сложная, и довольно парадоксальная.
Победили исламисты, но…
Успех «Аль-Нахды», несомненно, был значительным, но выглядел таковым главным образом на фоне разобщенности так называемых «светских» партий. В Тунисе больше нет сколько-нибудь значимых исламских партий или движений. В результате «Аль-Нахда» получила более 30% голосов, став крупнейшей силой в стране.
Однако задача Учредительного собрания, избранного тунисцами, состоит в том, чтобы написать новую конституцию, а большинства для решения этой задачи у победителей нет. Больше того, две трети голосов принадлежат именно «светским партиям», которые не только не поддерживают идею построения государства по законам «шариата», но и считают это самой главной опасностью.
Впрочем, и сама «Аль-Нахда» ничего подобного не требует. Вернее, она выступает за сочетание «исламских ценностей» с либеральной демократией европейского типа, беря за образец Партию справедливости и развития (ПСР) турецкого премьер-министра Реджепа Эрдогана. Как и в Египте, «Братья-мусульмане» (по крайней мере, их официальные лидеры) выглядят умеренными консерваторами и представляют собой политическую организацию местной буржуазии, недовольной засильем иностранного капитала.
Другое дело, что массовая база партии состоит из крестьян и из малообеспеченного городского населения, часто безработного или не имеющего постоянной занятости. Эрдогану удалось совместить интересы этих двух групп на фоне экономического роста, который переживала и мировая экономика, и Турция, а вот получится ли это у его арабских последователей, выходящих на сцену в условиях острого кризиса – вопрос, по меньшей мере, открытый.
В этом плане интереснее всего посмотреть не на победителей, а на тех, кого пресса, не вдаваясь в подробности и детализацию, объявила проигравшими. И тут выясняется, что картина куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Дело не только в том, что суммарно светские партии набрали больше голосов, чем «Братья-мусульмане», причем почти в два раза больше. Важнее то, как распределились эти голоса.
Придется дать чуть влево?…
Катастрофическое поражение потерпели именно либеральные партии западного типа. Напротив, левые добились явного и впечатляющего успеха. Если «Аль-Нахда» получила (по подсчетам на утро среды) 65 мандатов, то левые суммарно завоевали 71 мандат.
Теоретически можно предположить, что выступи левые партии единым фронтом, они могли бы завоевать большинство в Учредительном собрании. Однако соперничество нескольких организаций, от умеренных социал-демократов и лейбористов до коммунистов и троцкистов, является объективным фактом, который не может быть преодолен просто так. К тому же избирательная арифметика не так уж проста. Механическое соединение политических партий далеко не всегда приводит к такому же сложению голосов.
Среди партий левого центра произошло собственное перераспределение сил. Умеренная Прогрессивно-демократическая партия на выборах провалилась, а вперед вырвались социал-демократический «Конгресс за Республику» (CPR), популистская «Aridha Chaabia» – «Народная петиция» и лейбористская партия «Эттактол» («Демократический форум за труд и свободу»). Коммунисты и более радикальные левые тоже оказались представлены в ассамблее, получив по нескольку голосов на каждую из групп.
Итогом выборов оказывается весьма интересный и своеобразный расклад. «Аль-Нахда» может сформировать правительство, но только договорившись с кем-то из левых, скорее всего – с CPR. Вопрос в том, какую политику будет проводить эта коалиция и насколько она будет стабильна. Теоретически «нахдисты» могут составить и правительство меньшинства, чтобы руководить страной в одиночестве, но как долго они в таком случае продержатся у власти?
Время покажет. И деньги – тоже
Тунисская политическая традиция располагает к компромиссу. А это значит, что и писать конституцию, и реформировать экономику будут на основе договоренности между силами, ориентированными на разные ценности. На первый взгляд, именно это станет камнем преткновения для тунисской политики после выборов: левые, включая даже самую умеренную их часть, настаивают на уважении прав женщин и религиозной свободе. «Аль-Нахда» обещает не посягать ни на то, ни на другое, однако многие не доверяют ей.
Но очень может быть, что вовсе не религиозно-правовые вопросы и не перспектива введения шариата окажутся темой решающей политической борьбы.
Независимо от того, насколько искренни лидеры «Аль-Нахды» в своих заявлениях, они не только не смогут ввести шариат, но и получают для своих более радикальных сторонников великолепное объяснение того, почему они этого не сделали: нет большинства, необходимо идти на компромисс.
Куда серьезнее проблемы экономического развития. Левые партии, вышедшие на финишную прямую, требуют введения бесплатного здравоохранения, масштабных программ помощи безработным и создания рабочих мест. Этого же хотят малообеспеченные избиратели «Аль-Нахды», а вот у её спонсоров, скорее всего, будут совершенно иные приоритеты. Ведь социальные программы надо оплачивать из налогов, которые отнюдь не вызывают восторга у бизнеса, даже исламского. Особенно – во время кризиса.
Именно экономическая и социальная политика станет реальной проверкой на прочность для всех победителей нынешних выборов. Впереди нас ждет много интересного и неожиданного.
Но одно можно сказать с уверенностью. Тунис блестяще прошел первый тест на демократию. Выборы не только состоялись, но и оказались куда более открытыми, чем во многих европейских странах: ведь в конституционной ассамблее оказались представлены все общественные силы и течения, даже относительно немногочисленные. Такие примеры не всегда можно найти в сегодняшней Европе.
Про Россию в этом контексте лучше просто не вспоминать.
Борис Кагарлицкий, Директор Института глобализации и социальных движений, кандидат политических наук, социолог.
