Во Франции сегодня живет около пяти миллионов мусульман – больше, чем в других странах Западной Европы. Сто лет назад их называли «колонистами», то есть выходцами из колоний, в 1960-х годах они были «иммигрантами», а сегодня являются «гражданами».
Вопросы иммиграции и интеграции накаляют сейчас политический климат по всей Европе, и Франция здесь не исключение. Напряженные дебаты о том, как примирить давнюю традицию секуляризма с религиозным разнообразием, ведутся в этой стране, где еще жива история мусульманской иммиграции.
В 1904 году в континентальной Франции работали 5000 мусульман — в цехах Парижа, на мыльных фабриках Марселя, или на северных угольных копях. Их называли «кабилами», потому что большинство из них приехали из области Кабилия на севере Алжира.
«Они живут как все французские рабочие. Они приезжают в город, например, в Лилль, на севере Франции, и, пожалуй, первое, что они делают, это отказываются от своей традиционной одежды, а некоторые даже начинают носить берет. Они перенимают манеры и правила рабочего движения», — вспоминает историк Линда Амири.
Тогда никто не предполагал, что эти рабочие, привезенные из Северной Африки, останутся во Франции, что тут вырастут их дети и внуки.
Исход
В Первую мировую войну Франция объявила в колониях массовый призыв, и сотни тысяч солдат из Северной и Центральной Африки отправились на поля сражений. Цена, которую заплатили мусульманские подразделения из Африки, была высока.
После войны солдаты из колоний вернулись домой, но Францию нужно было восстанавливать. Некоторые североафриканские рабочие остались, перейдя с оружейных заводов на крупные государственные проекты. К ним присоединились еще тысячи, которые приехали в основном из сельских районов Алжира. Вскоре ряды этих рабочих-мусульман увеличились до 100 тысяч.
«Они жили в крайней бедности, это означает, что эти люди приехали во Францию не надолго, по сути, они приехали исключительно для работы. Это была жизнь, полная труда и самопожертвования. Они работали все время, зарабатывали деньги и все отправляли домой», — говорит социолог Ахмед Бубекер.
В 1923 году пресса во всех подробностях живописала ужасную историю. Некий алжирец убил владелицу магазина, отвергшую его ухаживания, а затем и одну из ее клиенток. Благодаря газетам происшествие получило известность как «Двойное убийство на улице Фондари».
Несмотря на ухудшившееся после этого отношение и пристальное внимание к мусульманам во Франции, жизнь продолжалась. Были свидания, романтические истории, и смешанные браки заключались все чаще.
Во время Второй мировой войны в Париже проживало15 тысяч мусульман, которые, как и все французы, оказались перед выбором: сопротивляться, сотрудничать или «не высовываться» — в зависимости от своих довоенных политических убеждений.
Они родились северо-африканцами – и отдали свои жизни за Францию. Но послевоенную Францию мало заботила эта жертвенность
В конце августа 1944 года Париж был освобожден, во многом благодаря 3 тысячам бойцов сопротивления, пожертвовавшим своими жизнями. Сколько из них были мусульманами? Мы этого никогда не узнаем. Они родились северо-африканцами — и отдали свои жизни за Францию. Но послевоенную Францию мало заботила эта жертвенность.
К 1945 году приезжие мусульмане работали во Франции уже 40 лет. Большинство из них были родом из Алжира. В межвоенный период в страну прибыли около 100 тысяч, с намерением пробыть здесь несколько месяцев, в крайнем случае, несколько лет, уверенные, что однажды обязательно вернутся домой. После Второй мировой войны ситуация изменилась.
«С 1920-х по 1950-е, мы имеем 30 лет трудовой иммиграции, но не семейной иммиграции. Те иммигранты приезжали одни. И это центральный вопрос, потому что мужчины, в одиночку, имеют возможность вернуться домой. Но когда у вас есть дети, когда эмигрирует семья, возврата больше нет. Это уже не та ситуация. Когда приезжают дети, приезжает жена, они поселяются в небольшой квартирке, дети ходят в школу, новые рождаются уже во Франции, это начало другой истории», — говорит историк Бенджамин Стора.
Подавляющее большинство мусульман, живущих во Франции, по-прежнему были алжирскими гражданами. Семьи росли, и соответственно увеличивалось количество детей рабочих из стран Магриба во французских школах. Там эти дети встречали иную культуру, отличавшуюся от культуры их родителей — которую они часто воспринимали вполне естественно. И северо-африканские родители ломали голову, как передать свои обычаи детям, растущим в немусульманской стране.
Обыкновенный расизм
Вырасти во Франции того времени означало постоянно слышать о расистских преступлениях в вечерних программах новостей. Самая кровопролитная вспышка насилия произошла в Марселе в 1973 году – за несколько дней там были убиты двенадцать арабов.
Массовое забастовочное движение началось в общежитиях для трудовых мигрантов государственно-частного общества Sonacotra, когда африканские рабочие единым фронтом выступили против плохих условий проживания. Требования иммигрантов поддержали профсоюзы и левые партии. Но в период резкого роста безработицы государству ничего не стоило просто отослать всех иностранцев обратно домой.
В 1977 году президент Валери Жискар д’Эстен начал программу государственной помощи репатриации. Цель: 500 тысяч «возвращенцев». Основной упор делался на алжирцев. Но детям, которые выросли во Франции, указать на дверь было не так легко.
Эта программа репатриации непосредственно коснулась небольшого количества людей, хотя беспокойство доставила очень многим. Дети рабочих из Алжира, Марокко и Туниса по-прежнему росли во Франции.
Это поколение французских мусульман все еще называли иммигрантами. И все же, в отличие от своих родителей, которые продолжали мечтать о возвращении на родину, они знали, что их будущее во Франции. Они просто хотели нормально жить, не подвергаясь преследованиям полиции. Франция не замечала их взросления, но вскоре ей предстояло научиться с ними считаться.
К 1981 году мусульмане работали во Франции уже около 75 лет. Их дети выросли, впитав французские ценности в школе и культуру своей исторической родины дома.
Они вступали во взрослую жизнь в условиях, когда годы экономического кризиса привели к массовой безработице в секторе государственного жилищного строительства, ставшей источником социальных проблем. Проблем настолько серьезных, что часть иммигрантов предпочла уехать.
Свои среди чужих
Но 10 июля 1981 года начались беспорядки. Гонки подростков по окрестностям в угнанных автомобилях, которые они потом поджигали, получили известность как «родео Ле Мингет» — по названию одного из пригородов Лиона. У Франции вдруг раскрылись глаза на болезнь городских окраин.
«Те, кто сжигает автомобили, это дети рабочих-иммигрантов. И мы вдруг осознали, что у этих иммигрантов есть дети. Конечно, удивительно, но мы прежде не понимали, что эта иммиграция перешла в семейное измерение, и что существуют потомки иммигрантов, которые, по сути, являются французами. Мы начали задумываться об этом поколении, когда начались беспорядки. Беспорядки — свидетельство о рождении этого поколения. Они отказываются, чтобы с ними обращались, как с поколением их родителей, и требуют своего места во Франции», — говорит социолог Ахмед Бубекер.
В апреле 2011 года Франция стала первой европейской страной, которая официально ввела «запрет на вуаль» в общественных местах
Пока эти молодые арабы, которые выросли во Франции, пытались донести свою смешанную культуру до всей страны, их отцы трудились на заводах. В основном это были неквалифицированные рабочие, находившиеся на нижних ступенях карьерной лестницы. Весной 1982 года по заводам компаний Talbot, Citroen и Simca в окрестностях Парижа прокатилась волна забастовок. На этих предприятиях арабы и негры часто составляли большинство рабочих. Они требовали улучшения условий труда и права создавать профсоюзы.
Правительство не видело выхода из этого бесконечного социального спора, и обвинило бастующих в том, что ими манипулируют иранские фундаменталисты. Эти обвинения подхватили СМИ, и именно с тех пор укрепилось представление о том, что Франции грозит опасность исламизации. Но в то время скорее расизм и насилие грозили молодым выходцам из Северной Африки.
Исламское возвращение
В восьмидесятых годах интеграция во французское общество по-прежнему была тернистым путем для детей из иммигрантов Северной Африки. По всей Франции, казалось, молодежь вспоминала о своих исламских корнях. Это религиозное возрождение начало даже привлекать и немусульман.
По всей Франции молодежь вспоминала о своих исламских корнях. Это религиозное возрождение начало даже привлекать и немусульман
Те, кто отказался от ислама, сделали это втихую. Внимание СМИ привлекали те, кто во всеуслышание провозглашал свою приверженность исламу. Когда в сентябре 1989 года начался учебный год, трех учениц средней школы города Крей отстранили от занятий за отказ снять платки в учебном заведении. Так началось «дело о хиджабе».
Дискуссия о платках не утихает в обществе и по сей день. В апреле 2011 года Франция стала первой европейской страной, которая официально ввела «запрет на вуаль» в общественных местах. И это только один из многих вопросов, подчеркивающих сохраняющийся раскол между различными гранями французского общества. Термин «французские мусульмане» — одновременно и парадоксальный, и упрощенный, но именно им обозначают наследников определенной части истории французской нации, тех, кто приехал строить и защищать Францию, и не получил за это широкого признания. Этот термин означает также созидание совместными усилиями новой страны, в которой, через противопоставление и объединение, мы учимся избавляться от своей закоснелой идентичности.
Статья впервые опубликована на сайте «Аль-Джазиры»
