Хинд Хишам Камаль, студентка факультета арабской филологии, 20 лет
Хинд была третьим ребёнком в семье, старшей из дочерей. Несмотря на свой возраст, она была очень смышлёная и серьёзная девочка. Она искренне радела за справедливость, а потому когда в Египте случился военный переворот, она ни секунду не задумываясь, пошла на Аль-Рабия, чтобы поддержать протестующих. В последствии вся семья Хинд присоединилась к протесту, и каждый день кто-то из них был там. Правда, Хишаму – отцу семейства – удалось побывать на протестах всего 5 или 6 раз, потому что не всегда удавалось найти кого-то, кто мог бы подвезти его туда, а сам он передвигается на костылях.
В тот день, 14 августа, Хинд с матерью вернулись домой около 5 утра. А уже в 7 утра по телевизору начали показывать, как на Аль-Рабия расстреливают демонстрантов.
«В нашем районе собрались люди, которые решили отправиться в это страшное место, и Хинд была одной из первых среди них, – рассказывает Хишам. — На общем совете было решено не брать туда женщин из-за опасности ситуации. Хинд это не понравилось. Она начала обзванивать своих подруг и договариваться пойти туда с другими людьми».
На саму площадь Аль-Рабия их не пустили военные и полицейские, кордоном окружившие место. Протестующие расположились недалеко от площади в Майданесе, где организовали полевой госпиталь для раненных. Хинд постоянно держала с родителями связь по мобильному телефону. Отец вспоминает, что она была очень подавлена – к ним прибывало всё больше и больше раненых, и они ничем не могли им помочь, кроме перевязки и обработки ран. Врачей на место не пускали. Хинд очень много плакала, и отец так искренне сочувствовал ей и всему, что происходит, что начал обзванивать всех знакомых, чтобы поехать на место и помочь своей девочке помогать другим.
«Но я не успел…», — говорит он. Как ему рассказали позже очевидцы, ближе к полудню стрельба началась в районе полевого госпиталя — в один момент по ним просто начали стрелять из ниоткуда – как оказалось впоследствии, на крышах домов были снайперы. Люди начали разбегаться, чтобы спастись, но подъезды домов были закрыты, а на крышах было так много снайперов, что укрыться от них было почти невозможно.
«Около 16.30 мне позвонили и сказали, что моя девочка получила два ранения, и что ее отправили в госпиталь. И в понедельник к вечеру она умерла…»
К нам присоединяется мама погибшей девочки Зейнаб. Я спрашиваю их, если бы у них теперь был выбор, пускать свою дочь на Аль-Рабия или нет, то как бы они поступили?
«У меня и тогда был выбор, — говорит отец. – У нас у всех был выбор, ходить или не ходить туда. Но даже теперь, после смерти моей дочери, я знаю, что я бы не запретил ей. У меня ещё есть дети, и, клянусь Аллахом, я люблю их больше всего на свете. Но я и сейчас не запрещу им идти на протесты».
— Вы думаете, у меня там погибла одна дочь? – продолжает тихим голосом мать. – У меня там погибло 3000 дочерей, сестёр, братьев и отцов. Там было трое моих детей, и что вы думаете, если я увижу, как убивают одного из них, я запрещу другим идти им на помощь?
Малик Сафуат Шими, студент, 19 лет
Малик и его младший брат Хашим с детства были приучены к религии – отец Сафуат водил их на занятия в соседнюю мечеть. И уже к 18 годам Малик знал Коран наизусть.
Кроме того, Малик был очень активным парнем – всё своё время он проводил, если не на учёбе в университете, то в мечети за изучением религии или в благотворительных организациях, помогая людям.
Когда на Аль-Рабия собрались люди на протесты, Малик был одним из первых, кто присоединился к ним. Несмотря на попытки матери отговорить его от участия в митингах, он говорил, что даават (проповедь) не будет иметь никакого смысла, если военная власть вновь вернётся в страну.
В тот день, с ним на Аль — Рабии был его брат Хашим, сёстры Мина и Маха и шестеро его двоюродных братьев. Все они находились внутри лагеря, а потому, когда начался расстрел, им удалось спастись. Малик же, находясь в охране площади, был убит одним из первых – в него попала пулеметная пуля.
Родителям о смерти Малика сообщил его друг. Асмаа, мать Малика, тут же собралась поехать на площадь, чтобы найти своего сына и забрать его для похорон. Но она была остановлена военным патрулём. Асмаа долго просила и плакала, уверяя военных, что просто хочет забрать своего мёртвого сына. В конце концов ей показали обходной путь к больнице Аль-Рабия, где находились убитые и раненые.
В больнице её ждало ещё одно испытание – повсюду лежало так много мёртвых тел, что некуда было ногой ступить, не то что искать кого-то. Вокруг было множество мужчин и женщин, которые плакали, громко выкрикивали имена своих родственников и молились. В конце концов Асмаа увидела среди убитых своего Малика и попыталась к нему подойти, чтобы в последний раз обнять сына. Но единственное, что ей удалось – это лишь подойти к нему ближе и обнять за ноги. Женщина была близка к истерике, когда вдруг ощутила на своём плече чью-то руку и голос сзади сказал: «Не плачь, сестра. Твой сын умер шахидом. Иншаллах, его место в раю». Это был доктор Бельтаджи, один из лидеров «Братьев-мусульман», чья дочь Асмаа была убита там же у госпиталя, и он пытался найти её среды сотен тел.
Вдруг по громкоговорителю начали кричать, чтобы родственники погибших покинули здание. Стрельба не прекращалась и оставаться там становилось опасно. Асмаа покинула больницу, а один из двоюродных братьев Малика вытащил его тело на своей спине из больницы. «Давай же, Малик, помоги мне, брат, тащить себя. Я не могу тебя здесь оставить» — повторял он, и все -таки донес погибшего кузина до мечети.
Когда Малика доставили в соседнюю с Аль-Рабия мечеть Иман – а именно там собирали убитых, – началось самое страшное. Дело в том, что в Египте нельзя хоронить человека без получения свидетельства о смерти из больницы, заверенного в полиции. Родные и близкие погибших были растеряны – они не знали, куда идти и к кому обращаться. А потому тысячи египтян ездили по всему Каиру с телами своих погибших родственников, чтобы оформить наконец бумаги.
В случае с Маликом, родители получили из полиции направление в больницу, чтобы врачи провели внешний осмотр тела. После долгой бюрократической возни им наконец-то выдали свидетельство о смерти и родственники собрались на заупокойную молитву.
Я спрашиваю, надеются ли они найти виновных в смерти сына. Отец только горько усмехается: «Какая справедливость сейчас в этой стране? Они убили моего сына, назвали его террористом, в потом ещё не давали мне его спокойно похоронить».
Абдурахман Саид Гуда, инженер информатики, 23 года
Как любой обычный египетский ребёнок, Абдурахман в детстве проводил своё время между учёбой, мечетью, домом и молодёжным центром. Он был старательным мальчиком и уже в 15 лет выучил весь Коран наизусть. Ещё до революции 25 января Абдурахман мечтал о свободной жизни, он хотел иметь возможность высказывать своё мнение, не боясь арестов и репрессий.
«После того, как к власти пришёл Мурси, мы начали ощущать свободу. Мы почти получили ту родину, о которой так долго мечтали. А после того, как произошёл переворот, мой сын вышел на улицу. И у него с собой не было ничего, кроме коврика для намаза и Корана», — говорит его мать Сара.
Абдурахман каждый почти каждый день ходил на Аль-Рабия. День 14 августа тоже не был исключением. Утром Сара позвонила сыну, чтобы позвать его домой на завтрак и переодеться. Он сказал, что будет через час. Но когда мать начала через час звонить ему, телефон уже был выключен.
Ближе к обеду, младший брат Абдурахмана нашёл в интернете его фамилию среди сотен других убитых. Мать не поверила, и сама пошла на площадь, чтобы найти сына, но ее, как и других подобно ей искавших своих детей родителей, не пропустили военные. Позже на площадь удалось пройти брату Абдурахмана, который и нашел его в больнице Аль-Рабия — среди сотен других тел.
«В первые несколько минут мне казалось, что моя жизнь потеряла смысл и мне больше незачем жить. Ведь самое страшное для родителя — похоронить своего ребёнка. Но через некоторое время я взяла себя в руки и сказала себе, что все мы созданы Аллахом и к Нему вернёмся. Теперь я должна прожить остаток своей жизни праведно, чтобы в оказаться в Раю рядом со своим мальчиком», — говорит Сара. — Я только один раз подумала, как могла бы сложиться судьба, позвони я ему немного раньше в тот день. Я боялась за своего сына, боялась, что с ним может что-то случится. Но Всевышний в Коране говорит: «Скажи, что не постигнет нас ничто иное, кроме предписанного нам.» И я поняла, что не могла остановить его».
Ахмад Мухаммад Шакир, оператор и режиссёр, 23 года
Брат Ахмада Омар рассказывает, что, как и миллионы египтян, он пошел на площадь протеста сам, никто его не принуждал и никто ему за это не платил. Он не хотел власти, он был простым человеком со своими идеями и мечтами. Ахмад не шёл туда из-за Мурси или за кого-то ещё, он просто хотел показать свое несогласие в переворотом.
14 августа Омар был на площади Аль-Рабия с самого утра, и собственными глазами видел, как начался расстрел протестующих.
— Утром в 6 утра у нас как обычно был завтрак. Потом я отправился в соседний торговый центр, чтобы вымыть руки, лицо и привести себя в порядок. На обратном пути я услышал, как люди бьют по железу – это был сигнал тревоги в лагере. И тут же я увидел, как к лагерю движутся БТР и полицейские машины. Они стреляли без разбора по всем. Потом меня ранило. Когда я уже пытался выбраться с площади, я видел, что по пьедесталу, где находились все лидеры «Братьев» и других движений, ведётся стрельба с вертолётов.
По словам Омара, никакого предупреждения о стрельбе не было. Никто не призывал митингующих разойтись, не предупреждал о применении силы. Военные просто открыли огонь. На протяжении всего существования лагеря несколько раз власти требовали у протестующих убраться с площади без выполнения каких бы то ни было условий.
— Когда я забирал тело брата в полиции, меня спросили для рапорта, кого я обвиняю в его смерти. Я сказал, что МВД и лично аль Сиси, которые приказали снайперам стрелять в спину безоружного человека. Мой брат закончил Академию искусств в Каире. Он обычный парень. Разве он заслужил смерть?
Омар рассказывает, что когда тело Ахмада привезли в морг, там не было места не то, что в холодильниках, но и в коридорах – мёртвые люди были повсюду. Десятки врачей выписывали заключения о смерти, и им повезло — Ахмада осматривал честный доктор, который в свидетельстве о смерти написал, что парень был убит выстрелом из снайперской винтовки. Но что это в итоге даст?
— Я видел там несколько человек в морге, которых заставили подписать заключение о том, что их близкие совершили самоубийство. Таким образом власти пытались занизить цифру погибших на Аль-Рабия. Ты только представ себе, тело буквально напичкано пулями, а причина смерти – самоубийство.
Раяна Ольга Черных, Каир
