— Юрий Анатольевич, есть какая-нибудь причина, чтобы подтолкнуть русского человека, немусульманина, заняться изданием исламской литературы? Я так понимаю, материальной выгоды никакой. А приключений на все части тела хоть пруд пруди.
– Действительно, никакой выгоды сейчас нет, но зато существуют нематериальные аспекты. Проблема состоит не в том, чтобы ориентироваться на определенную группу читателей, а в том, что конкретно издавать. Книг об исламе очень много – есть чрезвычайно примитивные, есть прямо извращающие эту религию и есть книги сложные. Издавать нужно то, что позволяет людям находить какую-то опору в трудных жизненных ситуациях.
Ислам — очень многогранная религия, и трудно представить одну книжку, в которой было бы все сказано (разве что Коран). Поэтому и мотивы для издания могут быть разные.
Сегодня русских людей, которые бы хорошо знали ислам и стремились издать книгу, оказывающую влияние на читателей, я не знаю. Преобладает конъюнктура. Издательства чаще всего ориентируются не на собственные пристрастия, а на предпочтения их спонсоров.
С другой стороны, большое количество людей, занимающихся исламской литературой, совершенно не знают азов профессии книгоиздания. К сожалению, этот массовый непрофессионализм наносит гигантский вред исламу. Люди судят об этой религии по книгам о ней. Наше общество традиционно к книгам относится с уважением, читателям кажется, что если книга вышла, значит, над ней хорошо поработали.
Стремясь издавать книги, я стараюсь преподнести добросовестный честный рассказ об исламе, поскольку знаю о нем не понаслышке – все мое детство прошло в Нальчике.
— С исламским книгоизданием в России, понятно, полнейшая беда. За редким исключением, почти ничего не издано. Даже из фундаментальных трудов, не говоря уже о современном богословии. Даже хадисы и тафсиры на русском почти не представлены. А многая изданная литература запрещена по разным предлогам.
— Книгоиздание отражает общую ситуацию знания об Исламе.
Сегодня у нас не больше пяти человек (если охватывать территорию бывшего Советского Союза), серьезно знающих богословский арабский язык и умеющих перевести прочитанные теологические тексты на русский.
Поэтому тех книг и нет. Исламская культура – это живая культура, в том числе это культура постоянной дискуссии. Коран – это книга диалога и оппонирования… с другими народами, религиями, и внутри конфессии, разумеется. Поэтому тексты, которые создавались в рамках этой культуры, тоже носят полемический характер, и для того чтобы их переводить, нужно хорошо подумать: в какой именно среде они создавались, кого автор имеет в виду и кому возражает. Нужно видеть скрытый смысл. А для этого, прежде всего, необходимо обладать большой эрудицией и знать арабский язык того времени.
Но проблема еще в том, что даже те, кто получили религиозное образование за рубежом и освоил арабский язык – не владеют русским языком на том уровне, чтобы передать свое понимание. Для них русский превращается в «нео» – когда начинают придумывать слова, неорганичные для этого языка. И в результате мы получаем неадекватные, извращающие смысл переводы, за которые с правильной позиции – лучше вообще не браться.
Сегодня это носит массовый характер, все время что-то выходит. К сожалению, некомпетентность и жажда наживы через спонсоров подталкивает людей к такой деятельности. И если бы мусульмане массово беспокоились об этой проблеме — что мы не имеем хороших переводов первоисточников — они должны были заставить людей, которые приходят в Кремль и выступают перед президентом, говорить не о том, что не хватает денег на мечети, а о том, почему у нас книги не финансируются. Хотя глава государства неоднократно говорил, что нужно издательскую деятельность поддерживать.
Но для них, массовая проблема – это ритуалы; а проблема ограниченного круга людей, которых никто не слышат, – это хадисы, мало кем уже понимаемые.
— Бернард Шоу написал: «Весь мир целиком примет Ислам, а если он не примет его открыто под именем Ислама, то он примет его под псевдонимом. И придет день, в который Запад примет религию Ислам, ведь прошли века, а Запад читал книги, наполненные небылицами об Исламе. Я же написал книгу о Мухаммаде, но она была конфискована, потому что вышла за пределы английских традиций».
Вам понятны его опасения.
– Бернард Шоу действительно прав. Но важно понимать, какой именно ислам находился у него в голове, когда он делал этот прогноз. Скорее всего, ислам с акцентом на авраамизм – это не тот, который мы чаще всего видим, когда собирается толпа народа в честь праздников, создающих дискомфорт для окружающих. А тот, на первом месте которого научное знание.
Ведь недаром пророк говорил, что чернила ученых должны быть приравнены к крови шахидов. Понимание, которым руководствовался Шоу, предполагает «выдавливание из себя по капле раба», как говорил Чехов. А что такое раб в жизни человека? Это преклонение перед собственными страстями – главный идол, который сидит в каждом из нас.
С позиции ислама человек – наместник Божий на земле и раб по отношению к Аллаху. Чтобы стать наместником, Аллах одаривает каждого способностями, талантами, но чтобы их применять, нужно осознавать, для чего ты родился. И важно обращать эти таланты во благо, но что такое хорошо или плохо – знает один Аллах. Поэтому нужно руководствоваться той системой ценностей, которая дана Богом, потому что только Он, как Творец, ведает, что для этого мира хорошо, а что плохо.
В этом мире есть природные и социальные законы нравственного порядка. Так вот если человек становится абсолютно свободным, то перестает быть абсолютно зависимым от собственных страстей. Такие люди действительно монотеисты.
На мой взгляд, есть 4 уровня понимания ислама: объективная зависимость человека от Бога, следование пророкам которые были от Бога, следование Мухаммаду и шариату, и когда человек сознательно живет всей этой системой ценностей. Шоу, скорее всего, имел ввиду второй. И в этом смысле человечество, действительно, станет в значительной части мусульманским, потому что оно постепенно через образование должно освобождаться от всяких фетишей, которые нас окружают.
Хотя неоязычество, которое тоже много сегодня, подтверждает, что не все человечество это преодолевает.
– Насколько сложившиеся представления об Исламе в России осложняют вашу работу?
– Довольно сильно осложняют. Но я предпочитаю видеть в этом не осложнения, а трудности, которые преодолимы. В своей деятельности я стараюсь опираться на разум, поскольку не сталкивался с человеком, которого невозможно переубедить при наличии здравой системы аргументов.
В нашей стране представление об исламе формируются средствами массовой информации вкупе с обывательским сознанием. И на обывательском уровне – у нас сильнейшая исламофобия, которая подстегивается СМИ. Допустим, если посмотреть, как освещаются события на Ближнем Востоке, революции выглядит так: где мусульмане – там негативная сила, которая желает зла окружающим. Это и есть тот контекст, в котором работают наши журналисты.
А чиновники все это курируют. Но они не понимают, что такого рода тенденциозное освещение событий бьет по России самым сильным образом. Прежде всего, по регионам, где мы напрямую наблюдаем межконфессиональное противостояние. Но на самом деле это этноконфессиональные конфликты, когда сталкиваются две мифологии: представления одних о мусульманах, которые не соответствует исламу, и люди, которые считают себя мусульманами и часто дискредитируют религию своим поведением.
— Вот вы книгоиздатель и наверняка изучаете потребительский рынок, свою целевую аудиторию. Кто он ваш читатель? Говорят, что мусульманская молодежь игнорирует обычную литературу – художественную, научную. В их приоритете – догматика. Это так?
Это с одной стороны – так, с другой – не так. Общество, в целом, не читает книг. Сегодня происходит деинтеллектуализация современной общественной жизни. Чтение книг перестало выполнять функцию, обеспечивающую успешность в социальном плане. Человек, не читающий книг, – стал обыденностью и никаким образом его интеллектуальные способности не обеспечивают жизненный успех.
Другое дело, что ислам – это религия прямого социального действия, где социальный активизм мотивирован вероучением. Поэтому, чем мусульмане меньше или хуже знают свою религию, тем чаще это незнание оборачивается деструкцией, то есть действиями, которые вызывают конфликты в обществе. Одно дело декларировать, что ислам – это религия мира. Другое дело – ездить по центру Москвы и стрелять из пистолетов в воздух или по окружающим, совершенно не отдавая отчет, как это воспринимается со стороны.
Поэтому для ислама особенно важна культура чтения, недаром мы знаем, какой первый призыв был к пророку – «читай». Но сегодня люди не хотят платить за знания, а за продукты питания (за земное) – это, пожалуйста.
Но в человеке ведь важна не глина, из которой он сотворен, а частичка духа Божьего.
— Некоторые мусульманские деятели полагают, что определенная, скажем так, часть чиновников, сознательно проводит линию на деинтеллектуализацию российской уммы? Они ошибаются или в этом что-то есть?
Дела обстоят несколько по-иному. Они знают, что российская умма не обладает большим интеллектуальным потенциалом, точнее актуальным знанием, и предпочитают позицию консервации нынешней ситуации. У них нет задачи лишить знаний мусульман… Нет, пожалуйста, образовывайся…
Но в условиях отсутствия системы нормального исламского преподавания, как человеку эти знания получить? Многие уезжают учиться в Аль-Азхар, в главный исламский университет. И что мы видим? Профессора не могут навести порядок в собственной стране, обратиться к народу и успокоить его.
Внесли положение о Шариате в Конституцию, половина или около того населения возмутились. Спрашивается, как же вы будете учить иностранных студентов, если на своем примере не можете показать, как нужно объяснить обществу, зачем в стране шариат.
Когда наши несмышленые ребята туда уезжают, они формируются как личности в иной системе ценностей, которая характерна для того общества. Поэтому когда они возвращаются, возникают противоречия между тем, что они считают для себя правильным, и тем, как здесь люди живут. Отсюда взаимные упреки, конфликты, порой даже кровь льется. Получается, что и там нужного знания для того, чтобы здесь жить, не достаточно, ни у нас его не дается.
А вот чиновники этому радуются, потому что самая большая угроза в нашей стране для дилетантов — это интеллектуальный политический ислам. Потому что это ислам ответственный, требовательный, а политическая сила, тем более религиозно мотивированнная, – это то, с чем наша власть еще не научилась работать.
Отсюда запрет на партии, созданные по религиозному принципу. Ни общество, ни власть пока в своем большинстве не готовы к тому, чтобы мусульмане оформили свои социальные чаяния в социально значимые проекты.
— А вы можете объяснить природу страха по отношению к исламу? И если в этом вина самой уммы?
Конечно есть. Кого же еще винить? Не немусульман же, в том что они боятся мусульман в том виде, в котором они себя сегодня представляют сейчас. Когда на пророке Мухаммаде закончилась пророческая линия, то что пришло на это место? Знания, ученые. А где они сегодня?
Получается, что плохое понимание того, что обеспечивало развитие халифата (когда контрибуцию брали книгами, когда ценили знания) в прошлом, странным образом приводит к неправильному выводу сегодня. Того, что создало величие исламской цивилизации в лучшие годы ее расцвета, сегодня нет.
А проблема общества, которое является не исламским, состоит в том, что оно не желает видеть за тем, что мы имеем сегодня, нечто большее, то, что на самом деле есть внутри.
Мусульман же проблема в том, что они они не могут вести диалог с обществом таким образом, чтобы их правильно воспринимали. И не могут изживать те язвы, которые всему нашему обществу присуще.
Ведь мы практически не видим осуждения невежества – это самый страшный бич, который постоянно подставляет подножки умме. У нас муфтии, которые не могут сформулировать фетвы, нет богословов, представители России молчат, когда участвуют в заседаниях ведущих исламских организаций, потому что знаний нет.
Я считаю, что мусульмане должны играть значительную роль в жизни нашей страны. Но это должно быть так, что немусульмане им только «спасибо» за это скажут. Но пока такое трудно себе трудно представить.
