Пока московская либеральная интеллигенция восхищалась президентом Саакашвили и восторженно обсуждала, «почему в Грузии получилось», люди в самой этой стране думали о том, как свести концы с концами и избежать неприятностей со знаменитой «некоррумпированной полицией», ведь от пыток и арестов теперь никакими взятками откупиться было невозможно. Если половина населения, живущего в деревне, просто обеспечивала собственное выживание, почти не производя на рынок продукции, то городские жители готовы были работать за самую скромную зарплату.
Самым большим потрясением для меня было, когда водившие меня по городу молодые люди признались, что не могут позволить себе пить вино – слишком дорого. Для винодельческой страны, в которой застолье с неминуемыми пышными тостами является важнейшей формой социальной жизни, это уже культурная катастрофа.
Но грузинский характер и грузинскую гордость никто не отменял. И люди, придавленные властью Национального Движения, превратившегося после «революции роз» в типичную «государственную партию» авторитарного типа, напряженно ждали перемен. Мы обсуждали эти возможные перемены в эфире единственного на тот момент оппозиционного телеканала, ютившегося в небольшой студии на нижнем этаже многоквартирного дома. Говорили о многих проблемах, легко переходя от российских тем к грузинским, а потом – к событиям Арабской Весны.
«Интересно, – подвел итог ведущий, – дойдет ли наш верблюд до демократии?»
Витязь в верблюжьей шкуре
Прошло полтора года, и верблюд дошел до Тбилиси.
Когда начались массовые волнения, американские покровители покинули Саакашвили так же, как до него – Бен Али и Мубарака. Власть сменилась. Президент всё ещё сидит в своем дворце, где по вечерам не видно освещения, но руководят страной уже другие люди.
В стране новый парламент и новое правительство. Парламент был выселен прежним режимом в Кутаиси, подальше от мятежно настроенной столицы, и теперь её жители напряженно ждут новостей из соседнего (по нашим российским меркам) города. После поражения «националов» на выборах страну охватило не только ликование. Поднялась волна забастовок. Законодатели срочно стали исправлять трудовой кодекс, внося в него упоминания хоть о каких-то правах наемных работников. Множество заключенных было освобождено, в Грузию начали возвращаться политэмигранты, телевидение и газеты стали отражать различные точки зрения. Российско-грузинские отношения тоже немного улучшились, что мы обнаружили уже в аэропорту – россиян впустили без уплаты каких-либо пошлин или оформления виз. А два года назад при пересечении границы мне пришлось платить.
Страна живет политическими переменами, гордится тем, что власть удалось сменить без насилия и недоумевает, почему после победы оппозиции большая часть прежнего кабинета министров всё ещё остается на свободе. Последнее, кстати, отнюдь не является показателем новой демократической гуманности. Ушедшая власть натворила столько, что по законам правового государства необходимо судебное разбирательство. Но борьба между бывшей оппозицией, ставшей властью, и бывшей властью, так и не желающей признавать себя оппозицией, привела к своеобразному параличу политического процесса. И если бы речь шла только о наказании виновных, то это было бы ещё не самой большой проблемой.
Часть правительства и его честь?
В Тбилиси я приехал вместе с российскими и иностранными коллегами, участвующими в международной инициативе «Постглобализация». Объединив критически мыслящих экспертов и общественных деятелей из разных стран, мы пытаемся общими силами разобраться в том, какими будут контуры нашего мира после глобального кризиса и какие стратегии помогут этот кризис преодолеть.
На сей раз дискуссия была посвящена упадку американской гегемонии, возникающим на этой почве конфликтам и столкновениям. Местная пресса демонстрировала явную заинтересованность, залы были полны, ведь ещё два года назад подобную конференцию с участием американских, британских, грузинских и российских экспертов трудно было бы себе представить.
Джефф Соммерс и Василий Колташов анализировали глобальные тренды в миросистеме. Британец Джон Риз демонстрировал диспропорции между темпами экономического роста и масштабами военных расходов ведущих стран. Вернувшийся на родину из эмиграции Ираклий Какабадзе говорил об уроках Ганди и возможности ненасильственной борьбы против империалистической политики. Англичанка Клер Соломон анализировала опыт антивоенного сопротивления и массовых протестов. Анна Очкина размышляла о возможности восстановления социального государства. Американский экономист Уиллиам Энгдаль разоблачал нефтяные и энергетические компании…
Но самой запоминающейся частью дискуссии были, несомненно, выступления Георгия Дерлугьяна, профессора нью-йоркского университета в Абу-Даби, дополнявшего аналитические построения яркими примерами из современной кавказской жизни – от карабахского конфликта до злосчастной российско-грузинской войны 2008 года.
И всё-таки для меня самым важным было понять саму Грузию, происходящий в ней процесс перемен. Молодые активисты социал-демократической партии, помогавшие организовать конференцию, были настроены скептически. Обещанные инвестиции в промышленность новым правительством так и не сделаны, вместо того, чтобы использовать государственные средства, власти ждут, пока частный сектор сам вложит деньги в экономику, которая, увы, не сулит больших прибылей. Трудовое законодательство подправили, но оно ещё очень далеко от европейских стандартов и норм.
Победившая коалиция раздираема спорами между правыми и левыми, в ней значительное место занимают люди, которые готовы оставить всё так же, как было при Саакашвили, только без Саакашвили (тут трудно не заметить параллелей с нашей собственной, российской политикой).
«Главное, мы сами не понимаем, кто мы – часть правительства или мы уже новая оппозиция», — делился со мной один из молодых лидеров социал-демократов.
И прошлое еще объемлет живо…
Однако у победившей коалиции «Грузинская мечта» по-прежнему есть очень важный союзник, без которого она, несомненно, уже утратила бы значительную часть своего влияния и авторитета. И этим союзником является… сам Михаил Саакашвили, упорно не желающий понимать, что его время прошло, и что его век кончился. Стоит ему появиться на публике, сделать заявление или ещё как-то напомнить народу о своем существовании, как рейтинг «Грузинской мечты» резко подскакивает и люди готовы простить новому кабинету министров любые его неудачи, лишь бы только он не допустил возвращения назад.
Однако долго ли может страна находиться в таком состоянии? Грузия как будто зависла между прошлым и будущим. Прошлое не хочет уходить, а будущее неопределено.
Столица по-прежнему выглядит бедно, хотя люди явно почувствовали себя раскрепощенными. Экономического роста нет. Перемены буксуют, а демократия оборачивается против новой власти, ибо народ, привыкая к свободе, упражняется в критике политических элит.
На это, впрочем, и вся надежда. Ведь будущее Грузии, в конечном счете, определят не министры старого или нового кабинета, не сосланный в Кутаиси парламент, мечтающий вернуться в столицу.
Будущее страны должен будет определять её собственный народ, обретающий с каждым днем всё больше уверенности в себе. Может быть, эта формула и звучит несколько банально, но менее правильной от этого она не становится.
Борис Кагарлицкий, директор Института глобализации и социальных движений, кандидат политических наук, социолог.
