– Разруха, как сказал один замечательный писатель, начинается в головах. И видимо, разделение – тоже. Посмотрите, в нашу речь прочно вошло сочетание Россия и Кавказ. Люди, вылетающие допустим, из Махачкалы в Москву говорят – лечу в Россию. Почему не говорят, например, Россия и Новосибирск, Россия и Урал и т.д.? И лично вы делите страну на Кавказ и Россию, которая в умах многих уже разделена?
– Россия разделена в умах не только на Кавказ и «некавказ». Есть деление — Сибирь и все прочие. Питер и некультурные. Москва и «немосква». И внутри Москвы есть деление — «внутри Садового», «внутри бульварного». Православные против атеистов, чиновники против граждан, полиция против бизнеса и так далее.
Страна расколота на кланы, группы, секты, корпорации. И никакого объединения под знаменем общей национальной идеи не происходит. Наверное, такой идеей может стать равенство граждан перед законом. Речь не о различных территориях России, а о власть имущих и «простых» людях.
– В сознании многих людей кавказцы уже не вписываются в понятие «россиянин». Эвенки, коряки, тувинцы, татары еще вписываются, а кавказцы уже несколько другое население. Они танцуют на наших площадях. Они агрессивны и дерзки. В кинофильмах это преимущественно бандиты и террористы. В СМИ ежедневно пишут о взрывах, убийствах.
Вы много времени провели на Кавказе. Есть различия между тем, что показывают и пишут о нем, и тем, каким его узнали вы?
– Я видел русских в Берлине. В районе Кройцберга тусовалась подвыпившая шпана. Их опасались даже молодые дерзкие турки. Приняв меня за англичанина, турецкие парни объясняли: не ходи к русским — они плохие, они дерутся.
"Большая часть мусульман в Дагестане, насколько я увидел, трактует ислам вполне миролюбиво" (фото Максима Авдеева)
Можно ли по русским гопникам в Берлине составить представление о русских, о русской культуре?
В Дагестане я встретил самых разных людей. Порядочных, умных, интеллигентных, добрых людей было не меньше, чем в любой другой точке мира.
– А вам не кажется, что мы привыкли жить не реальностью, а некими представлениями о ней? Вот, допустим кавказец, зарезавший швейцарского авиадиспетчера (вы помните эту историю, когда потерпел крушение самолет), не вызвал в обществе возмущение. Его встречали как национального героя. Представьте себе, что чеченец убил убийцу своей семьи? То же кавказец, то же нарушенная психика, та же жестокость – но совершенно разная реакция. Почему?
– Можно упростить ситуацию. Представим, что кавказец зарезал диспетчера в Саратове или Петербурге — стал бы он героем страны? Наша пропаганда заигрывает с шовинистическими идеями. Возможно, проблема в этом.
– А вообще наше прошлое нас разъединяет? Вот Ермолов – для одних герой и великий полководец. Для других жестокий завоеватель. Столько лет прожили вместе, а нет единого общего праздника, общих побед. Скажите, а может быть, мы не так пишем свою историю?
– Историю не стоит писать с точки зрения политической конъюнктуры.
Мы должны знать правду и о Ермолове, и о Шамиле. И уважительно относиться к истории соседей. При этом необходимо однозначно осуждать жестокость и военные преступления, кто бы их там не совершал — «свои» или же «чужие».
– Непобедимой коррупцию делает борьба с ней. Ибо этот «поединок» достаточно рентабелен. И с борцами с террористами происходит тоже самое – эта борьба приносить некие дивиденды, повышает социальный статус. Дает власть. Вам не кажется, что мы уничтожаем следствие, но не причины терроризма? Вот, например, ваш приезд на Кавказ совпал с окончанием очередной контртеррористической операцией (КТО), но от этого уровень угроз совершенно не понизился. Вот что вы думаете по этому поводу?
– Для победы над терроризмом нужно лишить террористов морального превосходства.
"Для победы над терроризмом нужно лишить террористов морального превосходства" (фото Максима Авдеева)
Пойдут ли молодые ребята в «лес», если силовики перестанут преследовать инакомыслящих, а чиновники перестанут безбожно воровать? Если в Гимры люди будут довольны жизнью — пустят ли они к себе наемников-террористов? У меня, конечно, больше вопросов, чем ответов.
Очевидно одно — силовое решение проблемы терроризма рождает кадыровых.
– Существует ли кризис в отношении между русскими и кавказцами? Как вы его оцениваете? Возможно ли сосуществование двух культур? А вообще, сколько культур в России? Есть, допустим, культура Ямало-Ненецкого округа? Может быть, все эти страхи возникают от того что мы мало знаем о культуре Кавказа. Кажется в России больше людей прочло «Майн Кампф», чем «Мой Дагестан» Гамзатова.
– Вы удивитесь, насколько вообще мало читают «Майн кампф». Национализм не от ума, и не из души. Это инстинктивное чувство родом из пещерного детства. Нужно ближе знакомиться с культурой в принципе. Эвенок и аварец вполне могут поговорить о Фолкнере и на этом сойтись. Не обязательно танцевать народные танцы друг друга.
– В своем дневнике, о поездке в Дагестан, вы пишите любопытную фразу, что здесь очень «острое ощущение жизни и смерти». Как это понимать? И каким образом вы ощутили на себе жизнь, и каким смерть?
– Это ощущение исходит от людей.
От их отношения к жизни, смерти, к тому, что происходит сейчас. Похожее я уже встречал у тех людей, которые часто оказываются по роду профессии в экстремальных ситуациях.
– Испугал ли вас ислам в Дагестане?
– Ислам вообще не пугает. Вопрос же не в тексте, а в контексте и трактовке. Большая часть мусульман в Дагестане, насколько я увидел, трактует ислам вполне миролюбиво.
У меня же вызывают опасения любые радикальные идеи. И в православии, и в исламе, и в политике. В Дагестане я слышал много самых разных радикальных заявлений о Сталине, культуре, религии, образовании, истории, геополитике. Очень похожих на те, что я слышал в Воронеже или Барнауле. Радикалы бывают не только исламскими.
Общее будущее у «России» и «Кавказа» возможно только в том случае, если оно будет светским. Религия — личное дело каждого. Не стоит выставлять свою веру на обозрение. Тем более что в мире новых коммуникаций это еще и означает — на посмешище. А мусульмане к этому пока не готовы, как показывает история с карикатурами и нелепым фильмом. Православные, кстати, тоже — как показывает история с «Pussy Riot».
