Цыган в городе Грозном до войны проживало множество: целые кварталы частных домов принадлежали им. В больших многоэтажках цыгане жили редко, однако наш двор из нескольких четырехэтажных домов и одного пятиэтажного — был исключением.
Цыгане моего двора
Семья, поселившаяся в 80-х в трехкомнатной квартире подъезда напротив, была очень большая. Взрослых звали «дядя Болтош», «Большая мама» и «Строгая тетя».
«Дядя Болтош» — мужчина средних лет, с седыми пушистыми волосами, курил на балконе и отличался добродушием: мы всегда видели его веселым, и никогда злым или грубым. Обычно он шутил или бросал с балкона ириски и карамельки для всех малышей, что играли во дворе.
«Большая мама» была полной черноглазой цыганкой лет сорока пяти со звучным голосом. Она все время пекла, варила, стирала и убирала. А «Строгая тетя» — худая, длинная, как жердь, не уставала ругать и шлепать невероятное количество малышей: двойняшек и тройняшек, которых даровал им Бог. Сколько всего в этой семье было детей — мне посчитать не удавалось, как я не старалась.
Весной, летом и осенью они бегали босиком, в майках и шортиках, а зимой на снег часто выбегали в носках. Их вьющиеся локоны и огромные черные глаза придавали им довольно милый вид, но местные старушки называли их не иначе как «бесенята». Этим же соседкам в итоге удалось сделать общий подсчет малышей: их оказалось шестнадцать!
На вопрос:
— Кто ваша мама? — дети отвечали:
— «Строгая тетя» и «Большая мама»!
Женщины между собой ладили, поделив домашнее хозяйство и воспитание потомства.
«Большая мама» не приглашала малышей обедать в дом. Она выносила огромный эмалированный таз с жареными пирожками, чебуреками и печеными булочками в общий двор. Ставила его на чистую, постеленную на траву (или снег — зависимости от сезона) клеенку, после чего, кричала:
— Еда! Еда! Кто голодный — все сюда!
После чего нередко начинала петь песню на цыганском языке.
А «Строгая тетя» появлялась из подъезда с трехлитровыми баллонами воды, чтобы было чем запить. Дядя Болтош только посмеивался с балкона, видя, как радостно реагируют на это окружающие.
Все дети и подростки, которые, понятное дело, играли на улице, почуяв запах только что испеченных вкусностей, бежали на зов. Поэтому маленьким цыганятам иногда ничего не доставалось.
«Большая мама» никого из чужих детей не прогоняла, всех щедро угощала.
После чего забирала пустой таз домой, а к вечеру процедура кормления возобновлялась.
Зимой цыганята быстро мерзли и не могли кататься с нами с горки или мастерить снеговиков. То у них была одна варежка на всех, то на каждом было по одному сапожку: они героически переодевали его с одной ноги на другую, но все равно мерзли.
Дарить им что-то было бесполезно: это терялось в глубине квартиры, где они спали вповалку. Заучить их имена не представлялось возможным, и мы звали их просто «цыганята». Они на нас не обижались.
Многодетная семья выехала во время боев Первой чеченской из Грозного. Так мы потеряли хороших соседей.
Я и цыгане на чужбине
Когда я в конце 2004 года выехала из ЧР и оказалась в Ставропольском крае, меня, после Грозного, просто поразило, что местные жители разобщены и проявляют друг к другу свирепую нетерпимость: из-за религии, национальности или внешнего вида (одежды). Незнакомые женщины, встретив меня на улице в платке, приняли за цыганку или чеченку, а когда услышали русскую речь, удивились и поругали за внешний вид.
— Не позорься! — восклицали они: — Не уподобляйся «черным»!
Я совершенно не могла понять этих людей. Я ведь привыкла жить в разноцветном мире, где у всех были разные лица, разная одежда, но земля была для всех одна. И мы были равны перед ней. Я просто не знала, что людей делят на черных и белых, на своих и врагов.
Потом я поняла, что во всем виной политика разделения, и она идет постоянно, и все, кого местное обществопризнавало «чужаками», подвергаются дискриминации.
В Ростовской области я встретила цыганскую семью, у которых местные националисты сожгли дом. Односельчане обвинили их в том, что они продавали наркотики. С тех пор многодетная семья жила в гараже и отстраивалась заново, так как больше у них нигде не было своего клочка земли.
— Устроить детей в школу — проблема! — жаловалась мать семейства Роза. — Дети плохо знают русский язык, отношение к ним нетерпимое. Могут ударить, оскорбить. Я решила, пусть сидят в родном огороде или со мной торгуют семечками на базаре.
Люди, ненужные своей стране, влачили жалкое существование, которое назвать «жизнью» было очень сложно: у многих из них не было и нет никаких документов. Одежда старая, изношенная, а отсутствие пенсий и пособий подталкивает их на преступления, чтобы обеспечить едой себя и детей.
В 2005 году в Новосибирской области произошла серия погромов цыганских поселений. Были сожжены, разграблены дома и около сорока семей оказались на улице. При этом, милиция не допускала к месту происшествия пожарные машины и скорую помощь.
13 апреля 2006г, по сообщению «Радио Свобода» поздно вечером группа националистов, вооруженных битами и железными прутьями, напала на цыганскую семью, отдыхавшую на берегу реки Ахтубы. В результате побоища были убиты старушка и мужчина, причем, их добили кирпичами. Трехлетняя девочка получила тяжелые увечья. Дело было взято под контроль, но дело вскоре закрыли.
Финны и цыгане
В 2013 году, получив политическое убежище в Финляндии, я познакомилась с местными цыганами. Кстати, их тут около десяти тысяч.
В Хельсинки меня поразили странные женщины, юбки которых были настолько широки, что, казалось, внутри спрятан маленький круглый столик. Поначалу я принялась их за актеров из местного театра. Но оказалось, это финские цыгане, в своей национальной одежде, которую они носят и зимой, и летом!
Традиционный женский цыганский костюм состоит из пышной бархатной юбки и блузки или кофты, расшитой кружевом, стиль которых напоминает европейские костюмы XVII века. Поэтому внешний вид цыганских женщин очень отличается от внешнего вида других жительниц Финляндии.
— Чтобы носить такую тяжелую юбку: она весит не менее 8-10 килограмм, мы каждый день надеваем корсет! Бережем спину. Однако, мы чтим свои традиции, поэтому выбираем такую жизнь! — объяснила мне девятнадцатилетняя цыганка Фаина, с которой я познакомилась катаясь на пароме.
Финские цыгане, выходцы с северо-запада Индии в ХVI веке, через Швецию добрались до финских земель и тут обосновались. С древности они вели кочевую жизнь, зарабатывали на жизнь песнями, танцами, игрой на музыкальных инструментах. Были среди них и разбойники-конокрады.
Финны прощают цыганам мелкое воровство, понимая, что тяга к этому передалась генетически из-за трудной жизни на протяжении многих веков.
Большое внимание цыганские семьи уделяют своим детям, родным, общине. Они уважительно относятся к старшим — так требуют их древние законы. В Финляндии цыгане живут в замечательном, обустроенном жилье, одеты красиво, чисто и аккуратно.У них есть свой гимн «Гелем, Гелем» и свой флаг.
Цыганка Фаина рассказала о жизни на северной земле:
— Мы любим свободу, путешествия, но здесь, в Финляндии, многие наши предки стали вести оседлый образ жизни. Переняли лютеранскую веру и со временем мы все получили финское гражданство. Финны заботятся о нашем народе. На местном канале есть передачи на цыганском языке! Каждый цыган имеет право на изучение родного языка, и ему предоставляется такая возможность: есть учебники, грамматика. Мы так же владеем финским языком.
Нашего барона приглашают на День Независимости Финляндии во дворец президента, как почетного гостя.
Полина Жеребцова, писатель-документалист.
