Как всегда было в Иране, его международные отношения и внутренняя политика неразрывно переплетены, и различные интересы оказывают друг на друга влияние. Но главный интерес, превосходящий все остальные, заключается в уменьшении драконовских международных санкций, сдавивших его экономику и угрожающих легитимности клерикального режима.
Во-вторых, Ирану необходимо подправить отношения с Саудовской Аравией, чтобы остановить опасную политику межрелигиозного раскола, усиливающую конфликт внутри исламского мира.
В-третьих, поддержка Ираном Сирии должна привести его за международный стол переговоров, так как цель ее, так же как и у России – избавиться от Асада для прекращения конфликта. И в тоже время сохранить доминирующее положение в постасадовской Сирии.
Каждый из этих интересов представляет огромные проблемы, а их взаимосвязанность означает, что игра должна разыгрываться на всех фронтах одновременно. Более того, иметь дело приходится вовсе не с дружественными государствами — Иран сталкивается либо с откровенными врагами (США и Саудовской Аравией) либо с опасными, если начнут предъявлять требования, соседями (Россией, Сирией).
Ослабление санкций
Исламская Республика страдала от американских санкций на протяжении большей части своей истории, и научилась выносить их более успешно, чем Вашингтон или его союзники могли себе представить. Однако когда сеть санкций, по выражению бывшего госсекретаря США Хиллари Клинтон, стала «парализующей», не в последнюю очередь потому, что к ним добавили свои собственные ООН и ЕС, возможности Ирана обходить их значительно сузились. Его доходы от нефти резко упали, инфляция составляет 36 % (55 % на продукты питания), валюта за два года обесценилась на 80%, и бедность в стране неудержимо растет.
Превращение США в «великого шайтана» 35 лет назад развилось во всепоглощающую вражду, которая, в дополнение к режиму санкций, аналогично введенному против Саддама Хусейна и за десять лет опустошившему Ирак, обрекла Иран на кибернетическую войну и международную дипломатическую изоляцию.
Поддержка Хасана Рохани верховным лидером Али Хаменеи на президентских выборах в июне 2013 года продемонстрировала, что иранскому правительству необходимо обновить кредит доверия как в стране, так и за рубежом после непростого президентства Махмуда Ахмадинежада.
Переговорщик по ядерной программе Саид Джалили, кандидат в президенты от религиозных кругов, подвергся публичной критике за упущение возможностей для переговоров. После этого на сцену стремительно выдвинулся центрист и инсайдер Рохани, предыдущий ядерный переговорщик. При поддержке правительства он пробил в ноябре временное женевское соглашение, а в январе вместе с шестью мировыми державами приступил к «плану совместных действий», по которому иранская ядерная программа замораживается на полгода в обмен на ежемесячные выплаты 4,2 млрд. долларов из иранских активов, хранящихся в западных банках, и приостановку некоторых финансовых санкций.
Западные наблюдатели предрекали, что Иран этим соглашением лишь пытается выиграть время, надеясь продлевать его каждые полгода. Однако более вероятно, что иранские власти будут соблюдать принятые условия, дабы избежать дальнейших санкций, которыми уже угрожает недоверчивый Конгресс США, и добиться реального облегчения для пошатнувшейся экономики.
Именно Рохани заключил в 2004 году двухлетний мораторий с европейцами, который Иран соблюдал даже когда застопорились переговоры. И он же договорился о первоначальном «дополнительном протоколе» к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), который использует сейчас – хотя и с добавлением более жестких гарантий – Международное агентство по атомной энергии при проведении инспекций на местах.
Оперативность, с которой такие государства, как Турция и Индия, отреагировали экономически на женевское соглашение, указывает, что Иран больше выигрывает от добросовестного проведения проверок, чем от пребывания в изгоях. Обратная сторона монеты западных санкций – открытие мировых рынков – является настоящей наградой для Ирана.
Проклятие религиозного раскола
Прямые переговоры Ирана с США сигнализируют о важном изменении в революционной риторике, неустанно поминавшей «великого шайтана». Испытание 35-летней революции на актуальность подразумевает достижение экономической и политической устойчивости, а не продолжение вражды. Тем не менее, эти переговоры между Тегераном и Вашингтоном сказались на другом фронте, усугубив напряженность с Саудовской Аравией и выведя сближение с Эр-Риядом на второе место среди приоритетных стратегических интересов Ирана.
Саудовская региональная риторика о суннитско-шиитском противостоянии (например, в Бахрейне, а в последнее время в Сирии и Ливане) признана, как прекрасно понимает Тегеран, в качестве догмы в Вашингтоне. Не помогает и старательное избегание противопоставления шиитов и суннитов иранскими властями, настаивающими, что ислам должен быть единым, чтобы отражать западную культурную и военную угрозу, а внутренние разногласия между мусульманами вторичны. Именно благодаря этой исламской общности, вкупе со свержением поддерживаемого из-за границы шаха, иранская революция стала поначалу источником вдохновения для арабских улиц.
Правда, с тех пор интерпретация революции религиозной властью запятнала ее репутацию во всем регионе, от монархий – видящих в ней опасный пример для «Братьев-мусульман», до поддерживаемых военными режимов Египта и Алжира, и конституционалистов Туниса.
Вместо этого доминировать стала саудовская риторика религиозного раскола — и приглушить ее может только сближение между ведущими представителями каждого из течений. С этой целью Рохани обхаживает эмираты Персидского залива и Оман, и возвращает ОАЭ спорные острова Тунбс и Абу-Муса, захваченные Ираном много лет назад.
Растущее беспокойство региональных сателлитов Саудовской Аравии, а также тупик в отношениях с США, представляют благоприятную возможность для потепления между соперниками, что может привести к смягчению резкой анти-иранской и антишиитской риторики Эр-Рияда — на благо региона в целом, а не только Ирана. Таким образом, снижение напряженности в отношениях с Хранителем двух святынь, ради усиления ислама, жизненно важно для поддержания актуальности иранской революции.
Убрать Асада и сохранить Сирию
Быть главным региональным сторонником Башара Асада — не лучшая политическая позиция для Ирана, и его собственный народ во весь голос это осуждает. Ключевыми для России и Ирана являются сохранение территориальной целостности Сирии и уменьшение межрелигиозного конфликта. С этой задачей режим лучше всего справится, когда не будет Асада, считают они. Иран вложил значительные средства в сирийскую инфраструктуру и экономику, с прицелом на долгосрочную перспективу. Переговоры с США и сближение с Саудовской Аравией дают возможность, которую долго искал Тегераном, сесть за стол переговоров по Сирии. И на переговорах «Женева-II» в январе эта цель впервые была почти достигнута.
Поддержка старых союзников является делом чести в регионе; но не поддержка дольше срока их годности, особенно в условиях роста кровопролития. Иранский интерес в Сирии заключается в том, чтобы использовать ее как платформу для признания в качестве одного из ведущих региональных игроков, устранения Асада вместе с ключевыми державами (Турцией, Саудовской Аравией, США и Россией), и обеспечения сохранности и дружеского расположения сирийского режима. Участие в разрешении этого кризиса укрепит не только его региональное влияние, но и доверие внутри страны. Проблема в том, как защитить свои постоянные интересы, и в то же время продемонстрировать зрелость своих 35 лет, перейдя от революционной битвы к развитию дружеских отношений.
Роксана Фарманфармайян, специалист по Ирану и политике Запада в Персидском заливе. Английский вариант статьи опубликован на сайте aljazeera.com.
