— Профессор Корхиде, вы видели прошлогодний провокационный фильм про пророка Мухаммада (мир ему)?
— Я считаю его утомительным и безвкусным. Я не узнал в нем пророка Мухаммада (мир ему), поэтому не почувствовал, что он оскорбил меня как мусульманина.
— Многим мусульмане были не так сдержанны. Какой совет вы можете им дать?
— Игнорируйте просто, не поддавайтесь на провокации. Этот фильм — обычная провокация, на которую попадаются многие мусульмане.
— Как вы считаете, почему мусульмане реагируют подобным образом на оскорбления пророка Мухаммада (мир ему)? Ведь он не имеет божественного статуса, какой, например, приписывают Иисусу?
— Проблема в другом. В этом случае мусульмане просто проявили сдерживаемый долгое время гнев. Само по себе видео — не причина, только повод. Исламский мир еще помнит крестовые походы в колониальную эпоху и войны в Ираке и Афганистане.
Вы написали книгу, в которой описываете Коран как любовное письмо от Бога всему человечеству. Как вы пришли к такой интерпретации? Обычно Коран описывают как могущественную книгу, а на Западе в последнее время к этому описанию еще добавляется слово «опасная»?
Весь вопрос в том, о каком образе Бога мы говорим. Многие мусульмане считают, что Бог хочет быть прославляем, что Он устанавливает приказы и этим приказам нужно подчиняться. Повинующиеся будут вознаграждены, а не повинующиеся — наказаны. Но это восприятие Бога похоже на образ вождя племени, приказы которого не подлежат обсуждению. Вот почему многие мусульмане воспринимают Коран исключительно как свод правил.
— А вы нет?
— У меня другое понятие об этой Книге. Бог не племенной вождь и Он не диктатор. В Коране 114 сур, почему 113 из них начинаются с фразы «с именем Бога Милостивого и Милосердного»? В этом обязательно должна быть какая-то причина. Бог Корана показывает себя как Любящий Бог. Вот почему отношения между Всевышним и человеком так похожи на отношения между матерью и ребенком. Мне бы очень хотелось, чтобы мусульмане избавились от архаичного образа Бога, который преподают во многих мечетях или на религиозных курсах.
— Вы хотите сказать, что на протяжении многих веков исламская теология допускала ошибки в толковании Корана?
— Подход современного исламского богословия можно назвать, по крайней мере, однобоким. Он основан на отношение «хозяин – слуга». Реформаторы, которые толкуют Коран по-другому, утверждающие, что ислам больше, чем просто религия норм и правил, до сих пор не смогли доказать свою правоту.
— Почему?
— Частично по политическим причинам. Многие правители исламских государств презентуют себя как «тени Бога на земле». Это недвусмысленный намек: любой противоречащий правителю — противоречит Богу. Для того, чтобы убедиться, что население остается покладистым, они строят образ Бога, для которого послушание имеет первостепенное значение. И по сей день такая концепция играет важную роль в диктаторских государствах, таких как Саудовская Аравия, где любую оппозицию не только объявляют светской, но и как преподносят движение против Бога.
— Концепция Божьей милости также существовала в христианстве, хоть и получила другое толкование в Библии. Тем не менее, она была принята. Почему этого не произошло в Исламе?
— Многие богословы объединились с властью, например, салафитские ученые в Саудовской Аравии. В конце концов, они ведь тоже имеют свое преимущество, используя ислам как нормативно — правовую базу. Люди обращаются к ним, когда у них возникают вопросы о том, что они должны и не должны делать. В результате эти репрессивные структуры смешиваются. Христианству удалось преодолеть это. А исламу нет.
— Видите ли вы себя в качестве просветителя?
— Я бы так не сказал. Если вы принимаете что-то из европейского общества, люди подозревают, что вы пытаетесь навязать им нечто чуждое исламу. Изменения должны произойти внутри нас самих. Нам не нужно просвещение, взятое из европейской истории. Нам нужна реформа, которая сфокусирует все внимание на зрелости и разуме человека. Кстати, Коран поступает именно так.
— В Коране очень много говорится про Ад. Как это вписывается в вашу теорию милосердия?
— Ад есть не что иное, как столкновение с собственным преступлением. Это не наказание, которое приходит извне. Однажды Рабия аль Адавия сказала: «Я хотела бы потушить адский огонь и сжечь Рай, чтобы люди перестали действовать из страха перед первым или в надежде на второе, а только из-за любви к Богу». Мы, люди, должны стремиться к чему-то более высокому. К близости и общению с Богом. Тем не менее, традиционное богословие приняло менее метафорические образы Рая и Ада, буквально описав их как материальные пространства с удовольствиями и наказаниями. Но нужно понимать, что если вы делаете что-то хорошее лишь потому, что вы боитесь наказания или надеетесь на награду, то этого недостаточно.
— Однако материальные интерпретации довольно широко распространены среди молодых мусульман Германии. Вам так не кажется?
— Не только в Германии, и не только среди молодых, к сожалению. Это очень упрощенная форма веры, которая представляет Бога лишь как бухгалтера или судью, который считает, как часто я молился. Я могу понять тех, кто составляет свой список благих дел. Но этого недостаточно. Такой подход не позволяет вашей вере перейти на более высокой уровень. Гораздо сложнее сказать себе: «Я хотел бы сделать что-то хорошее ради довольства моего Господа, или я стремлюсь к внутреннему совершенству, что выражается в моем благом нраве и хороших поступках».
— Но именно это послушание в исламе, которое проповедуют некоторые радикальные имамы, находит большой отклик среди молодежи в Германии. Почему?
— Молодые мусульмане чувствуют свою безродность, отстраненность от общества. Поэтому они ищут свою идентичность и, прежде всего, то, что будет отличать их от остальных. Молодежь постоянно слышит фразы типа «мы- немцы, а вы -мусульмане». А радикальные проповеди помогают им самоутвердиться, найти то, что они ищут — идентичность, которая бросает вызов основам общества. Они выбирают элементы ислама, которые подчеркивают различия, такие как борода или одежда, точно такой же длины, как Пророка (мир ему). Но это лишь внешняя оболочка, она лишена духовности.
— Вы читаете лекции преподавателям ислама. Как немцы воспринимают ваши взгляды?
— Молодежи они нравятся, они спрашивают, почему никто не рассказывал им об этом раньше? «Я могу больше самоутвердиться в жизни, руководствуясь милосердием Всевышнего», — говорят они. С некоторыми оговорками мои взгляды также принимают ассоциации, презентующие себя как достаточно консервативные, — хотя на самом деле они довольно неоднородны. Я стараюсь обеспечить богословское объяснение всему, что утверждаю, используя ислам как свою основу. Я всегда поддерживаю свои аргументы Кораном. 220 страниц моей книги содержат ссылки на 400 аятов Корана для того, чтобы показать, что это не просто мое личное мнение.
— А как ваши работы воспринимают в арабском мире? Находят ли они и там поддержку?
— Недавно я посетил египетский университет Аль-Азхар, один из наиболее важных суннитских институтов в исламе. Старшие ученые довольно сдержанно отреагировали на мою лекцию, и ничего не сказали. Но магистры и аспиранты подходили ко мне и спрашивали, могут ли они учиться в Мюнстере или написать свои докторские там. Молодежь ищет что-то новое.
— Будет ли ваша книга переведена на арабский язык?
— Да, но мы слегка адаптируем под арабский менталитет.
— Сделаете ее более мягкой?
— Думаю, можно сказать и так. Но основная идея будет все та же: Бог есть Бог милости, а ислам является религией милосердия. Любое другое толкование ислама неверно.
— Почему большинство мусульман думает совершенно наоборот? В конце концов, мы читаем одну и ту же книгу.
— Коран написан на классическом арабском языке седьмого века. Поэтому мусульманам неарабского происхождения трудно его понять. Современные арабы, читая его сейчас, понимают, возможно, 40 процентов написанного, так как их язык со временем изменился. Но еще большие трудности возникают при трактовке сур Писания. Большинство из нас не заботит истинная суть Корана. Вот почему мы, мусульмане, часто строим нашу веру на том, что нам говорят. Мы возвращаемся к объяснениям богословов девятого и десятого веков.
— Ваши родители — палестинцы, но вы учились в консервативной саудовской школе, а потом и в Австрии. Что больше всего оказало влияние на ваши взгляды?
— Саудовские ученые утверждают, что только их нация исповедует истинный Ислам. Но это мышление превращает веру лишь во внешнюю оболочку. Мужчина становится грешником, если он сбривает бороду, женщина — если не носит платок. В мечете быть имамами или вести молитву могут быть только те, кто носят эту самую длинную бороду. Какой смысл в этом? Будучи палестинцем я не могу учиться или получить медицинскую страховку в Саудовской Аравии. Но в неисламской Австрии с этим не возникло проблем. Я начал задавать вопросы, я хотел вникнуть в суть своей религии.
— Вы также критикуете мусульман, которые представляют себя как либералы. Почему? Разве вы не разделяете их взгляды?
— Так же, как и фундаменталисты, либералы уменьшают ислам. Первые сводят эту религию лишь к внешним признакам. Либералы же призывают отказаться от почти всех внешних признаков и ритуалов, и свести религию лишь к шахаде и устной декларации веры. Но этого недостаточно. Шахада должно найти свое выражение в жизни.
— Так что же может расширить понимание Ислама?
— Нам нужно рассуждать и беседовать, а для этого нам нужны институты, где можно было бы учиться, а студенты могли бы делиться своими мыслями. Я думаю, что в Германии есть хорошая возможность развивать исламское богословие, потому мы имеем больше свободы. Но на это уйдет одно или два поколения.
Справка WordYou: Муханад Корхиде родился в 1971 году в Бейруте, в семье палестинских беженцев. Позже семья Корхиде перебралась в Саудовскую Аравию, где Муханад посещал школу. Как беженец Муханад не имел права поступить в местный университет, и в возрасте 18 лет он, выучив немецкий язык, приехал на учебу в Вену. Муханад Корхиде автор многих научных работ на тему «Ислам в Европе», в которых он освещает вопросы исламской религиозной педагогики в европейских школах и проблемы европейских мусульман второго поколения. В настоящее время является деканом факультета исламской педагогики в университете Мюнстера (Германия).
