— Какого рода переговоры о примирении ведутся между «Братством» и военными?
— Я не думаю, что может происходить какое-либо примирение под эгидой военного переворота.
Как может быть какое-то примирение? Оно должно быть между эквивалентными партнерами, совершенно свободными партнерами, и пока наши лидеры находятся в тюрьме, выданы ордера на наш арест, банковские счета многих из наших лидеров заморожены, наши телеканалы закрыты — какое может быть примирение? Это как если приставить человеку пистолет к голове и попросить о примирении.
— Если не будет никаких переговоров, и протесты будут продолжаться бесконечно, разве это не создает конфликт между «Братством» и государством?
— Конфликт уже существует, как еще назвать то, что происходит? Они будут и дальше в нас стрелять — хорошо, и дальше сажать в тюрьмы – тоже хорошо, убивать больше людей — хорошо. Именно так делаются и защищаются революции.
Никто во время революции 25 января не думал об этом, но главным отличием в то время было, что все египтяне объединились вокруг определенной конкретной цели — избавиться от Мубарака и старого режима.
Этого не произошло. Мубарак ушел, временно, но старый режим остался, продолжал работать, продолжал плести заговоры, планируя этот момент. Многие египтяне пока этого не понимают, но в конце концов они поймут.
— Реалистично ли думать, что Мурси может вернуться к власти?
— Вопрос не в Мурси. У нас есть легитимность. У нас есть президент, конституция, Совет шуры, парламент — это выборный орган — конституция, одобренная народом.
Так что дело не только в президенте. Это общая система демократического пути. Даже если мы примем, что президент не вернется де-факто, все равно. Как мы можем принять, что конституция приостановлена? Кто имеет право приостановить действие конституции и Совета шуры, который был избран народом?
Конечно, президент также был избран народом, но тут некоторые могут возразить, что нам не нравится президент, он потерпел провал. Это не оправдание для военного переворота, так никогда не бывает, иначе мы имели бы перевороты по всему миру, потому что все недовольны своими лидерами. У нас были бы военные перевороты каждый день, повсюду.
Но если быть реалистичными, может быть, президенту не так уж легко будет продолжать. Вот почему мы открыты для любых предложений, как только он вернется. Он может вернуться, а затем уйти, он может объявить референдум, может объявить досрочные президентские выборы, что угодно.
Но проблема не в президенте. Проблема в том, что старый режим, при содействии военных, пытается вернуться к власти. Вот почему они все прерывают и пытаются начать все с нуля, один Бог только знает, до каких пор.
— Вы предлагаете, что Мурси не обязательно возвращаться к власти?
— Опять же, нам нужен не президент, не Партия свободы и справедливости. Нам нужна законность.
Он должен вернуться, обязан вернуться, но после этого все возможно. Может, он вернется на одну минуту. И у нас будет некое соглашение, что когда он вернется, его первым решением будет уйти в отставку. Замечательно.
Или же первым решением будет объявить выборы, или референдум – о чем договоримся.
Нас сейчас больше заботит демократический путь. Задача номер один – восстановить демократию, потому что как только появится демократия, будет выражение воли народа.
Президент, Совет шуры, конституция. В этом свете мы можем согласиться на президента, пусть будет что будет. Но мы должны установить срок на парламентских выборах. Это очень важно иметь парламент — мы можем обсуждать, проводить ли президентские выборы до или после — мы можем договориться о комитете или каком-то механизме внесения изменений в конституцию.
— Но разве большая часть страны не движется дальше? Есть временный президент, назначены сроки выборов …
Мы на самом деле считаем, что они не будут реализованы основываясь на множестве свидетельств, и на истории. Они всегда объявляют переходный период на полгода, и никогда это не сбывается. Всегда найдутся оправдания для проволочек — изобразят вспышку насилия, или скажут, что страна не готова, у нас плохая экономика, и так далее.
Наши лидеры в тюрьме с самого первого дня — председатель нашей партии через два часа после объявления о перевороте был брошен в тюрьму безо всякой вины, по смехотворным обвинениям. Не знаю, как такое может продолжаться. Многих других преследуют и, безусловно, это будет усиливаться, потому что если бы я был на их месте, я бы сделал все возможное для уничтожения этих людей до того, как пройдут выборы.
Мы точно знаем, что аресты будут продолжаться, нас будут обвинять в терроризме, очернять перед народом, и у нас и дальше не будет никаких средств, чтобы защитить себя, кроме международных СМИ.
Так что в этом плане все очень ясно, намерение явно в том, чтобы вытолкнуть нас со сцены, и мы никогда этого не допустим.
— Популярная версия прошлогодних событий такова, что Мурси вырвал власть у военных. События последних недель показывают, что это не так.
— Нас всегда обвиняли в «ихванизации» государства, контролировании до последнего винтика, распространении своих людей повсюду … Но ничего не рухнуло, ничего и не было, никакого контроля, который мог бы рухнуть.
Мы старались изо всех сил – имея тут министра, там губернатора или нескольких сотрудников – добиться каких-то достижений. Но огромные силы действовали против нас, элементы свергнутого режима всеми силами противились всему, что мы пытались сделать. Постепенно мы старались это устранить.
Мы признавали, что нельзя устранить все разом, поскольку это может означать провал государства, и поэтому приняли более постепенный подход, но мы вовсе не держали все под контролем. Президент, возможно, обладал 25-процентной властью, не более того, и связано это было с его легитимными, а не с физическими возможностями.
Силы безопасности, полиция были категорически против него, не защищали, не делали то, что они должны были делать. Военные сосредоточились на создании самого военного аппарата, внешне они не вмешивались, но судебная система была полностью против нас, и это было неоднократно доказано. Конечно, СМИ постоянно противодействовали, как и «пятая колонна» мубараковского режима.
И так было всегда. Этот переворот удался потому, что мы на самом деле имели не так уж много власти.
Вы теперь возмущаетесь проведением выборов при военном правлении. Но когда СКАФ (Верховный совет вооруженных сил Египта) настаивал на парламентских выборах в ноябре 2011 года, хотя в центре Каира продолжались уличные бои, «Братство» его поддержало.
СКАФ наметил «дорожную карту», которая была принята всеми в Египте, так что это не мы ее приняли, а египетский народ, путем проведения референдума в марте. Семьдесят восемь процентов сказали «да», 22 процента сказали «нет», так что это была реальная «дорожная карта», и выборы должны были состояться через шесть месяцев после 25 января, не позднее того.
Мы всегда говорили, что единственный способ восстановить демократию и завершить переход как можно скорее – это проведение выборов. Это всегда было и будет нашей позицией, потому что мы – продемократическая сила. Если мы откажемся проводить выборы, то что мы можем сделать? Будем все время пребывать в хаосе?
Выборы – единственная возможность для народа назначить своих собственных представителей, и эти представители устанавливают правление. И если людям оно не нравится, то они меняются правительство. Вот так работает демократия.
