Сообщение о том, что президентская чета развелась, мало кого удивило. Удивление вызывает больше тот факт, что она решила сделать этот «секрет Полишинеля» публичным. Как и то, почему именно сейчас было решено сообщить «городу и миру» о том, о чем особо приближенные давно знали, а не знающие – догадывались.
«Вся моя деятельность, вся работа связана с публичностью, абсолютной публичностью. Кому-то это нравится, кому-то — нет, но есть люди, которые совершенно с этим несовместимы», — сказал Путин, при этом кивнув на стоящую рядом жену. — Мы практически не видимся. У каждого своя жизнь», — объяснил Путин.
«Людмила Александровна отстояла эту вахту уже 9 лет», — сыронизировал президент. Но получилось не смешно. Женщина, которая прожила с ним 30 лет, стояла в это время рядом и растерянно пыталась держать мимику. Должно быть, она прекрасно знала о том, что все последние годы обсуждалось за ее спиной, как о величайшей тайне кремлевских стен со времен Петра 1. И то, что ей приходится это тайное делать публичным, явно не приносило ей радости.
«Я присоединяюсь к словам Владимира Владимировича, это действительно было нашим общим решением, — сказала она, мучительно стараясь выглядеть уверенной. — Дети наши выросли. Мы почти не видимся».
«Я не люблю публичность, и перелеты для меня сложны. Мы очень любим детей, ими гордимся, видимся постоянно», — добавила теперь уже фактически бывшая жена президента.
«У нас у всех очень хорошие отношения. Я очень благодарна Владимиру Владимировичу, что он меня до сих пор поддерживает. Он очень заботится о детях, и дети всегда это чувствуют», — подчеркнула Путина.
В нескольких фразах, которые нервно произнесла Людмила Путина, трудно было угадать, которые из них были тщательно прорепитированы, а какие – можно считать экспромтом. Скорее всего, каждое слово, произнесенное ею, было заучено наизусть. Но мимику живого человека, еще сохранившего способность чувствовать боль и обиду, еще не превратившегося в результате многолетнего зомбирования публичностью в бесчувственную «говорящую машину» нельзя проконтроливать. И лицо Людмилы Путиной это как нельзя более красноречиво демонстрировало.
Наверное, поэтому этой женщине прощаешь все. И неловкость ее манер, и растерянный бег глаз. И то, что даже в этой ситуации она пристально смотрит на него снизу вверх. Хотя всем понятно, кто на кого в этом «тандеме» опускает глаза.
Ей прощаешь все за то, что она не стала своей в этой кремлевской клоаке. За то, что так и не научилась быть женой Путина, под стать ему, холодной, с мертвыми глазами и мертвой мимикой, с тщательно выверенными речами. За то, что так и не вошла в роль «первой леди» — помните Светлану Медведеву, которая, хоть и прекрасно сознавала, насколько ее супруг — президент, все же пыталась примерить робу первой дамы государства, напоминая повадки нуворишей в малиновых пиджаках из теперь уже далеких 90-х. Совершенно превратно понимая смысл роли «первой леди», и полагая, что ей по статусу полагается носиться по европейским столицам в красном пальто и опустошать прилавки бутиков. Стоит лишь вспомнить, как она требовала продать непродающиеся кружева у хозяйки небольшой лавки в тихой бельгийской провинции и никак не могла понять, как это ей, супруге президента России, хоть и номинального, смеют отказать. И ей, Людмиле Путиной, прощаешь все за то, что она так и не стала — такой. Такой, как Путин. Такой, как Кремль и его обитатели. Такой, какой ее все эти годы хотели видеть.
Эта женщина заслуживает уважения хотя бы за то, что решилась расстаться с человеком, претендующим на позиции самого сильного человека в мире. И не побоялась сказать об этом вслух, даже понимая, что весь мир будет смотреть на нее и видеть нервное дрожание губ и неловкую попытку улыбки на ее лице.
Потому что сила не в том, чтобы играть желваками на скулах, как это любит делать президент России. Сила – в том, чтобы, преодолевая собственный страх и неуверенность, найти в себе мужество взглянуть в глаза собственным дьяволам.
Майнат Абдулаева
