Обжарив курицу и сделав салат, я уже было собралась слить макароны, как поняла что у меня нет дуршлага!
Вернее есть, но где-то не распакован…
В этот момент приоткрылась дверь рядом с кухней и появилась бабушка.
С ног до головы она была замотана в тончайшие покрывала синего и фиолетового цветов.
Увидев меня, замершую с кастрюлей у раковины, не зная, что делать с водой, бабушка-африканка моментально оценила обстановку и, проплыв мимо меня, ловко вытащила с кухонной полки свой дуршлаг красного цвета и заботливо протянула его.
Так мы и встретились.
Английский язык соседка знала, как и я — около пятидесяти слов. Ее родного странного быстрого языка я не понимала, а услышав русскую речь, бабушка почему-то думала что я — пою!
— Ака! — сказала она, протянув руку. Я поняла, что ее зовут «Ака».
Бабушка добавила, что она мусульманка, и показала в какую сторону нужно молиться, после чего ушла.
С этого дня мы стали дружить.
***
На вид бабушке Аке было не меньше семидесяти пяти лет, и мы никак не могли понять, почему она живет одна одинешенька без семьи и родных.
Сотрудникам лагеря беженцев не разрешается давать никакую информацию, поэтому объяснить нам они не могли.
На следующий день после нашего заселения бабушка Ака спросила:
— Какая у вас родина?
Россия — ответила я. — Чечня!
Россия? — удивилась старенькая африканка. — Это где?
Пришлось нести карту.
На карте бабушка Ака, оценив масштаб России, долго крутила головой, а потом сказала:
— Большая страна — большая война!
— А вы откуда пришли? — спросила я из вежливости.
— Сахара! — сразу оживилась бабушка Ака. — Желтая, большая страна!
— Сахара?!
— Да!
— Но здесь — Финляндия, холодно, снег…
— А я шла-шла и пришла…
Бабушка Ака даже показала, как она шла пешком с клюкой из Сахары, чем нас изрядно повеселила.
У бабушки Аки было пять «негативов», пять отказов в предоставлении убежища. Поскольку Ака была очень старенькой, ее хотели самолетом отправить на родину, предлагали приличные отступные деньги, но она — отказалась.
Сказала:
— Не уеду никуда! Снег — хорошо! Финляндия — хорошо!
И ее не посмели выслать, пожалели.
***
По выходным дням, когда бабушка Ака не ходила в школу на уроки финского языка, она жарила африканские блины, очень вкусные, больше похожие на лаваши.
Ака наливала густую кукурузную муку на горячую сковородку и начинала раскручивать тесто по спирали!
Кухня к моменту ее готовки была битком набита беженцами, смотрящими во все глаза. Бабушка Ака щедро угощала малышей и взрослых.
Себе оставляла один или два блинчика.
Мы в свою очередь познакомили ее c борщом, чепалгашем (чеченскими пышками с сыром) и салатом оливье!
Ее лицо было как темная-темная ночь, а глаза глубокие и ясные. Закутанная с ног до головы в яркие цветастые покрывала, она готовила африканские блюда. Никто не понимал ее языка. Мы называли ее «наша мама», а бабушка Ака называла нас «мои дети».
***
В итоге так и не получив заветное убежище, старая женщина все же осталась жить в Финляндии. После пяти лет, проведенных в лагерях беженцев, ее перевезли в какой-то поселок доживать свой век, в лучшие условия.
Мы, помогая ей собирать вещи, уже начинали скучать перед разлукой, зная, что она неизбежна.
Уезжая, бабушка Ака подарила мне персиковое легкое покрывало, расшитое серебряными звездочками. В него можно закутаться с головы до ног и будут видны только глаза…
Машина приехала за ней рано утром и два сотрудника-финна аккуратно грузили ее нехитрый скарб в багажник, а бабушка Ака принесла нам еще один подарок — настольную лампу.
— Аллах даровал свет… Пусть у вас будет свет! — сказала бабушка Ака, вручая нам лампу и по-детски смеясь.
Мы долго обнимали ее на прощанье и не могли сдержать слез.
Полина Жеребцова, писательница-документалист
