Я думаю, что это правильная инициатива, потому что любой свидетель, который показывает на другое лицо, особенно, обвиняемого, должен подтвердить свои слова в суде. А обвиняемый должен иметь право задать свидетелю вопросы. Все это вытекает из Европейской конвенции по правам человека. Только таким образом можно обеспечить открытость процесса — с участием реальных свидетелей, а не зачитыванием неких показаний.
Для России это особенно актуально. У нас сложилась порочная практика, когда суд опирается на показания, так называемых, засекреченных свидетелей. Могу привести в пример дело по подрыву Невского экспресса в 2009 году, по которому были незаконно осуждены десять человек. Когда процесс подходил к концу, и стало ясно, что наши подзащитные невиновны, (а оправдать их никак не могли, потому что была какая-то установка), то вдруг появились два засекреченных свидетеля. Этих людей не было на следствии, которое длилось три года, о них никто не знал и не слышал, с ними не было проведено ни одной очной ставки, но их показания легли в основу обвинения. И в итоге посадили 10 человек. Мы, конечно, будем ставить вопрос о возбуждении уголовного дела против этих людей за дачу ложных показаний, но таких случаев по стране – множество.
Эта практика использования засекреченных свидетелей, порой, ассоциируется у меня с 37 годом: где-то сидит человек, который, вполне возможно, является оперативным сотрудником, пишет какие-то надуманные показания, а потом проходит по делу как самый главный, самый ценный свидетель. Засекречивание оправдывают возможными угрозами, но на деле это используют для того, чтобы не допустить вынесения законного судебного решения.
Нередки случаи и запугивания свидетелей. Причем, это, конечно, не касается свидетелей обвинения – тут все нормально, а вот жизнь свидетелей защиты и людей, которые могли бы показать в пользу обвиняемого, могут превратить в настоящий ад. Как это случилось в деле об убийстве Юрия Буданова. Свидетеля, очевидца, который видел, что убийца бывшего полковника не был похож на обвиняемого Юсупа Темерханова, похищают, запугивают, а потом скрывают от адвокатов. И до сих пор никто не знает, что с ним случилось.
Кроме того, во многих случаях, когда свидетели являются лично, они могут говорить не совсем то, что заявляли в ходе следствия. Потому что, порой, свидетели пишут показания «под копирку». В итоге они повторяют друг друга слово в слово, запятая в запятую, точка в точку. После чего этих «свидетелей» изолируют, а потом находят причины, почему они не могут явиться на заседание. Суд оглашает эти показания, и само судебное разбирательство превращается в формальность.
Все это подрывает авторитет правосудия и судебной системы, ведь такой подход автоматически ставит в неравное положение людей, которые оказались за решеткой, и сторону обвинения, то есть, нарушает самый главный принцип – состязательности уголовного процесса. Именно поэтому люди не верят в возможность законных приговоров.
Если эту порочную практику прекратят, то, возможно, хоть какое-то, хрупкое, доверие к правосудию будет восстановлено.
Но лично я отношусь к этому скептически. Потому что обвинение найдет миллион способов провернуть все так, как это делалось всегда – против человека. Например, «ненужного» обвинению человека могут просто не включить в список людей, подлежащих вызову в суд. Или могут запугать так, что он сам не решится прийти на заседание.
Так что, по мне, это полумера, нужно менять всю систему.
Муса Плиев, адвокат.
