— Приходят уже практически во все правозащитные организации. По заявлению Генпрокуратуры, ищут следы «экстремистской» деятельности. А вот Минюст заявлял, что ищут иностранных агентов. К вам тоже приходили. Что искали?
— Абсолютно непонятно, что искали. Пришли, заявили, что вот, мол, хотим посмотреть, как вы работаете. Они сорвали нам работу, у нас на приеме люди со всего мира – и из СНГ, и из Афганистана, и из Сирии, и из Египта, и из африканских стран. Что мы делаем — очевидно. Для этого не нужно устраивать налеты и приводить с собой НТВ.
Кроме того, не было никакого предупреждения. Вот мне дали бумагу непонятного жанра – то ли постановление, то ли предписание. На бумажке написано, что проводится проверка на основании законодательства. Какого законодательства? Российское законодательство — это огромные тома. Далее в бумажке указывается – предъявите документы по указанному списку. Какие? Что проверяется? Я тут же дала им свое письмо на имя этого прокурора Захарова, который подписал эту непонятного правового статуса бумажку. Письмо я подготовила заранее, ведь мы же не первые, к кому приходили эти налетчики. В нем я прошу письменно ответить мне на следующие вопросы. Во-первых, в соответствии с законом 22, на который они ссылаются, проверка проводится в связи с информацией об актах нарушения закона. Так вот, на основании какой информации проводится данная проверка? Во-вторых, прошу по каждому из запрашиваемых документов пояснить, какое он имеет отношение к информации о нарушении закона. И прошу согласовать со мной время и даты проверки в удобное для организации время. Никакого письменного ответа я так и не получила.
— А чего, на ваш взгляд, добиваются проверяющие? Хотят просто запугать НКО, или дискредитировать, или, может, закрыть?
— Это сигнал, поданный Владимиром Владимировичем Путиным во время встречи на коллегии ФСБ, когда он заявил о недопустимости иностранного финансирования НКО и указал, чтобы выполнялся новый закон об иностранных агентах.
Минюст закон не выполняет, потому что выполнять его невозможно. Он неграмотно составлен. Что значит политическая деятельность, которой запрещено заниматься НКО? Вот, например, я недовольна президентом. Если я агитирую своих знакомых голосовать за того, за кого я хочу (не как представитель общественной организации, а как частное лицо), я занимаюсь политикой или нет? Я считаю, что нет, не занимаюсь. Потому что политикой я буду заниматься тогда, когда сама начну участвовать в этой кампании. А сейчас я просто выражаю свое недовольство той кашей, которой меня кормят. Это не значит, что я ее сама хочу ее варить.
В итоге вышло, что закон об НКО не действует. Зато устраиваются такие вот устрашающие акции.
— Если говорить о поправках к закону об НКО, то они подразумевают, что организации, занимающееся политикой и получающее деньги из-за границы, должны регистрироваться как иностранные агенты. Слово «экстремизм» в этом законе вообще нигде не упоминается. Почему об этом говорит Генпрокуратура?
— Дело в том, что нам никто ничего не говорит. Когда пришли к нам, никто не говорил об экстремизме. Нам только сказали, что проверяют, соответствует ли наша деятельность нашим, так называемым, заявленным целям. То есть, может, мы говорим, что мы благотворительная организация, помогаем беженцам, а, на самом деле, готовим революцию. Совершенно очевидно, что с помощью документов проверить это невозможно. Я им так и сказала. Друзья, вы один день посидите у нас и поймете, чем мы занимаемся. А если мы дадим вам бумаги, хоть тонну, вы все равно ответа на вопросы не получите.
-Может, истинная цель – так загрузить вас этой работой, чтобы не оставалось времени на прямую деятельность?
— Вполне может быть. Я так и писала в своей статье. Видимо, уже нету у нас ни краж, ни ограблений, ни изнасилований, ни убийств, ни коррупции, поэтому идут к нам. Видимо, правоохранителям больше нечем заниматься.
— Приходили и в махачкалинский офис «Мемориала», и в чеченские НКО. Для правозащитников, работающих на Северном Кавказе, такие поиски «экстремизма», наверное, особенно опасны.
— Такие поиски — абсолютно бессмысленны. Никакого экстремизма и терроризма таким образом найти невозможно. Ну что можно найти на основании документов? Однажды к нам приходили из ФСБ и спрашивали, обращались ли к нам когда-нибудь боевики. Неужели они думают, что люди приходят и так прям представляются – я боевик? Это абсурд. Тогда спрашивают, а что мы будем делать, если узнаем, что готовится теракт? У меня в этом городе все родные, близкие, друзья, мой муж чуть не оказался на месте взрыва на Пушкинской площади. Конечно, я сообщу в правоохранительные органы о любом преступлении.
— Если проверки все же связаны с законом об НКО, почему именно сейчас, ведь закон был принят почти год назад?
— Потому что закон не работает. Потому что непонятно, как использовать этот закон, как его исполнять. Потому что они не могут проверить, занимается ли организация политической деятельностью. Но Путин сказал исполнять — Генпрокуратура бросилась.
— Вот вы говорите, что проверки начались после того, как Путин заявил, что закон об НКО должен исполняться. Сейчас Путин предостерег от перегибов на местах при проверке НКО. Думаете, проверки прекратятся?
— Все эти проверки от начала до конца — сплошной перегиб. А перегибы на местах у всех вызывают ассоциации только с одной личностью – со Сталиным. Ничего хорошего из этого не выйдет. Прекратятся теперь или нет – не знаю.
— А какие все-таки могут быть последствия? Вот ваша организация получает деньги из-за границы?
— Да, у нас есть как крупные спонсоры, так и мелкие. Часто спрашивают, есть ли деньги из США. Есть, но небольшие. Это деньги наших бывших соотечественников, которые давно уехали из страны.
— Готовы признать себя по результатам проверки иностранным агентом?
— Категорически нет. Потому что это ложь. Мы вступаем только в партнерские отношения, но не являемся ничьими агентами.
— Канцлер Германии Ангела Меркель резко отреагировала на проверки немецких НКО в России. В США заключили, что ревизии направлены на подрыв деятельности гражданского общества в России. Как вы считаете, какие последствия будут иметь эти проверки для международного имиджа России?
— Международный имидж России сейчас ниже табуретки. И это благодаря людям, которые сейчас у власти. Потому что вместо того, чтобы обратить внимание на то, что у нас разваливаются все институты госвласти и жуткая коррупция, наша прокуратура занимается проверкой общественных организаций. Они работают на развал страны.
