Источником этого смятения является разрыв между ожиданиями быстрых перемен, которые питали участники прошедшей два года назад народной революции, и медленным процессом создания совершенно нового общества.
За всю свою жизнь я никогда не видел, чтобы египтяне так сильно выражали чувство национальной ответственности. Это один из основных результатов революции. Люди жаждут реальной демократии, после того как революция дала им возможность добиваться своих прав.
Может они и проявляли терпение на протяжении 30 лет правления Хосни Мубарака, однако теперь совершенно нетерпеливо относятся к достигнутому до сих пор прогрессу — именно потому, что речь идет о реализации их собственных чаяний и ожиданий.
Либералы и участники протестов боятся возврата к диктатуре. Исламисты, которые десятилетиями томились в тюрьмах, подвергались пыткам и вели подпольную борьбу, теперь получили полное право управлять, и не желают возврата к прежнему состоянию.
Помимо этого политического раздела, существует еще молчаливое большинство — так называемая «диванная партия» — которое сидит и ждет, и проголосует, когда появится такая возможность, за возвращение к нормальной жизни.
Как сказал мне египетский мусульманин Ахмед Мустафа, представитель среднего класса, «Я не возражаю против президента из «Братьев-мусульман», но он должен править, основываясь на наших исламских ценностях, а не в соответствии со своей джамаатской идеологией», имея в виду коллективистские взгляды «Братства».
«Только когда он превратится из члена «Братства» в национального лидера, мы сможем добиться реального прогресса в Египте, — сказал Мустафа. — Пока что для достижения желаемых перемен, нужно ковать железо, пока оно горячо. Мы больше не боимся нашего правительства».
После президентских выборов в июне прошлого года Мухаммад Мурси получил поддержку многих египтян, в том числе и тех, кто не голосовал за него, но надеется, что он выведет страну на правильный путь развития.
Египтяне хотят, чтобы избранному ими президенту удалось решить многочисленные и вполне реальные проблемы, стоящие перед страной, в том числе застой в экономике и необходимость реформ в образовании и здравоохранении. Если бы разделительной силой была религия, этой поддержки президента просто бы не возникло.
Однако, после его указов о скорейшей ратификации конституции и об ограничении судебных постановлений, оппозиция резко усилилась. Исламистские сторонники президента организовали в ответ митинги, в которых приняли участие сотни тысяч людей.
Разделение общества на исламистов, либералов и молчаливое большинство не сильно отличается от того, что существует в развитых демократических государствах. Новизна и отличие для египтян заключаются в том, что исчез страх – он сменился ощущением возможности собственными руками создавать свою общую судьбу.
Каким может быть дальнейшее развитие событий в наступившем году?
Первое, и самое главное – нам нужен диалог между различными сторонами. Это произойдет, когда люди почувствуют, что они находятся под защитой конституции и независимой судебной системы.
Во-вторых, правительство должно выбрать несколько крупных проектов, способных привести к реализации предвыборных обещаний президента Мурси оживить экономику. Я считаю, что совершенно необходимо повысить производительность труда, а это может быть достигнуто только путем повышения качества образования и создания основанной на знаниях экономики.
В-третьих, каждый должен признать, что египтяне – религиозный народ. Секуляризм в Египте не пройдет, так же как и теократия. Тут годится такое управление, которое ориентируется на исламские ценности большинства, защищая при этом права меньшинств.
Хотя и в иной форме, эта структура, с общепринятой конституцией, основанной на принципах прав человека и религиозной свободе, не будет сильно отличаться от Соединенных Штатов, ценности которых определяются христианской религией.
Египет имеет огромный потенциал, благодаря скрытой мощи своего человеческого капитала. Нужно создавать свое будущее прямо сейчас. Это должно стать для Египта новогодним обещанием.
Ахмед Зевайл, профессор химии и физики Калифорнийского технологического института, лауреат Нобелевской премии по химии 1999 года. Английский вариант статьи опубликован на сайте nytimes.com
