Все должно было быть иначе. Египет должен был двигаться к демократии и политической стабильности, но два года, прошедшие с 25 января 2011 года — даты падения Хосни Мубарака – продемонстрировали растущий беспорядок и смятение. Ухватившие друг друга за горло исламисты и секуляристы, появление буквально трактующих ислам салафитов, темная роль вооруженных сил в дополнение к прямому и косвенному иностранному вмешательству — все это вместе блокирует предпринимаемые страной попытки нормализации и усилия по завершению революционного цикла. На самом деле, никогда еще демократия и стабильность не казались столь далекими, как сегодня. Даже отслеживать быстро развивающиеся события и смещающиеся стратегические альянсы стало довольно сложной задачей.
Манипуляция и популизм
Однако, внимательно рассмотрев несколько ключевых факторов, мы можем сделать обоснованные предположения о краткосрочном и долгосрочном развитии событий. Очевидно, что определенные силы — в частности, салафиты, своими действиями до и после выборов, а также в ходе прений по конституции – прилагают все силы, чтобы увести страну прочь от демократии. Элементы прежнего режима, не говоря уже о вооруженных силах и секуляристах, действующих закулисно, нагнетают напряженность и ослабляют новое правительство во главе с Мурси, бывшим членом «Братьев-мусульман».
Их целью является остановить политический переход. Президент Мурси, упомянувший в своей последней речи о тактике давления, заговорах и манипуляциях, довольно точно описывает осязаемую реальность государственных дел Египта. Некоторые его оппоненты используют манипуляции и тактику дестабилизации, другие — популизм и массовые волнения.
Но все это не достаточная причина, чтобы пренебрегать некоторыми тревожными фактами, сулящими серьезные последствия для будущего страны. Когда в августе 2012 года, после вспышек насилия на Синайском полуострове, Мурси уволил главу разведслужбы Египта, а затем президента СКАФ (Верховного совета вооруженных сил), фельдмаршала Мухаммада Хусейна Тантави, и начальника Генерального штаба, генерала Сами Анана, восторженное население истолковало этот ход президента как «антивоенный контр-переворот». Новый президент – как гласит молва — мужественно выступил против некогда могущественной египетской армии, и в результате несколько недель пользовался значительной и символичной поддержкой населения: чрезмерно оптимистичная интерпретация, не подтверждаемая, однако, фактами.
Новая роль старых военных
На самом деле, Мурси выступил не против вооруженных сил, но согласованно с их наиболее влиятельными лидерами; идея была в том, чтобы дать военным новую роль в самом сердце государства, управляемого сейчас гражданскими лицами. Правительство Мурси, заботящееся о своей легитимности, а также о собственной внутренней и международной безопасности, не имело никакой альтернативы. Оно должно было достичь взаимопонимания с военным руководством и успокоить американскую администрацию, которая на протяжении десятилетий это руководство неуклонно поддерживала. Эта поддержка не уменьшилась в последние месяцы.
И все же поразительно было видеть, как США с такой легкостью приняли посреднические услуги правительства Мурси во время последнего нападения Израиля на сектор Газа. И столь же поразительно видеть, как правительство Нетаньяху с такой готовностью согласилось, чтобы исламистский министр внутренних дел Египта (член «Братьев-мусульман», организационно близкий к тем самым людям, чьи лидеры подвергались в это время расправе) въехал в Газу! Удивительно также было присутствие в Египте израильской делегации на подписании соглашения о прекращении огня. Правительство Мурси одержало символичные победы над своими вооруженными силами и Израилем, со всем вытекающим из этого внутренним и международным признанием. И все же давайте не будем делать поспешных выводов.
Подкрепленный этой ново-обретенной легитимностью, президент Мурси попытался ускорить темп в своем стремлении к достижению стабильности в стране. Он знал, что оппозиционные силы проявляют активность, и что судебный аппарат явно готовится призвать к новым президентским выборам. И тем не менее, указ о временном предоставлении ему широких полномочий (который он в конце концов вынужден был отменить в прошлое воскресенье) и принятие новой конституции, которая будет представлена на референдум, вызвали ярость оппозиции и вывели множество людей на улицы.
Стал бы Мурси заходить столь далеко, если бы не чувствовал собственную защищенность? Или даже знал о ней? Тщательный анализ событий, и текста проекта конституции, дает более ясное представление о том, кто защищает нынешнюю власть, и кого это правительство обязалось защищать в будущем. Когда десятки тысяч демонстрантов собрались перед президентским дворцом, Республиканская гвардия и подразделения вооруженных сил были привлечены для защиты как здания, так и тех, кто находился внутри. Командующий вооруженными силами призвал к «спокойствию» и пригласил к диалогу администрацию и оппозицию, чтобы избежать «катастрофы». Слухи о возможном перевороте были быстро опровергнуты военными, но само упоминание о такой возможности было посланием для оппозиции — предупреждением не заходить слишком далеко. Проект конституции еще яснее излагает роль и прерогативы вооруженных сил. Он устанавливает Совет национальной безопасности из 15 членов, подтверждает административную автономию военных, их конечную ответственность в таких важных вопросах, как объявление войны, и компетенцию военных трибуналов судить гражданских лиц (в случаях, связанных с военными делами) — полномочия, которые дают вооруженным силам определяющую роль в новой политической конфигурации Египта (даже большую, чем при режиме Мубарака).
Когда сила обращается в слабость
По правде говоря, конфигурация эта вовсе не нова, и теперь она проникла в сам процесс демократизации. США, Европа и Израиль могут только вздохнуть с облегчением — политическая власть по-прежнему прочно остается в руках их давних партнеров. Более того, приход к власти исламистов может сулить им даже большие возможности, чем те, которые были доступны при бывшей диктатуре. И хотя нельзя укорять исламистов за продемонстрированный в последние годы прагматизм, их отказ от некоторых принципов политической этики стал настоящим откровением. Скрытая мощь исламистских движений как оппозиционной силы после прихода к власти обратилась в слабость.
Одержимость достижением признания, национального и международного авторитета заставила их пойти на множество компромиссов, запутав в противоречиях, которые истощили их силы. Запад, как и Израиль, по-видимому, понял, что может использовать исламистов у власти в своих интересах. Последние события, похоже, подтверждают этот вывод.
В Турции, за исключением нескольких смелых, символичных шагов против Израиля, формирование исламистского правительства практически не оказало влияния на расстановку политических сил на Ближнем Востоке. Напротив, Турция быстро и с высокой степенью эффективности интегрировала свободную рыночную экономику, и приняла западную стратегию обеспечения безопасности, как свою собственную. В то же время Исламская Республика Иран стала новейшей полезной «угрозой» применяемой для оправдания политики вмешательства в Ираке, для смещения эпицентра опасности на Ближнем Востоке (то есть, с израильско-палестинского конфликта к Тегерану) и для усиления раскола между суннитами и шиитами. Политика запугивания и санкций привела к изоляции Ирана, так же как и исламо-милитаристского режима в Судане, где разделение на отдельные северный и южный субъекты стало реализацией старой западной мечты, в то же время скрыв истинное влияние африканской политики Израиля.
Сила Израиля в слабости арабов
Этот список расширяется. Захват власти в секторе Газа движением ХАМАС подорвал как единое сопротивление, так и поддержку внешних сторонников. И основную пользу извлек из этого Израиль, играющий на разобщенности палестинцев и исламистской опасности, чтобы продолжать свою стратегию колонизации. Прагматизм исламистов втянул их сегодня, почти идентичным образом, в компромиссы, противоречия и утрату доверия в Тунисе и Марокко, а также в коридорах власти Иордании и Йемена, и в центре сирийского сопротивления.
Поразительный парадокс: вчерашние опасные и сильные оппоненты власти, обретя эту власть, вполне могут стать фактическими слабыми союзниками сегодняшней стратегической и экономической политики. Исламисты могут быть использованы для защиты западных и израильских интересов. Ослабленные властью и располагающие объективно ограниченными полномочиями, они сталкиваются с политическими силами (салафитами или секуляристами) и учреждениями (финансовыми и / или военными), которые подрывают их потенциальную способность реформировать свои страны и общества. Перспектива как нельзя более серьезная: не только не было никакой «Арабской весны», и Ближний Восток не только продемонстрировал непонимание неотложных транснациональных политических задач – произошло как раз обратное. Националистические и узкорелигиозные идеологии отдают эти страны в распоряжение иностранных держав и интересов.
Можно винить Запад в использовании макиавеллиевской тактики для достижения своих целей, но чего еще мы ожидали? Не считая Израиля, у США нет друзей, есть только интересы. Сила Израиля заключается в слабости арабов. Ключевым является вопрос политической совести — одержимости властью, низводящей правление до борьбы между индивидуальными интересами, непропорциональными эго и узкими, если не совсем пустыми идеологиями. Арабский мир нуждается в провидцах, в лидерах, преданных идеям и идеалам, в политиках, движимых ценностями, заботящихся о единстве и многообразии. Арабский мир доказал миру в целом, что может сказать «нет». Настало время продемонстрировать, что он способен сказать «для чего?» и «как?» с достоинством.
Тарик Рамадан, профессор Оксфордского университета, президент исследовательского центра в Брюсселе «Европейская мусульманская сеть». Английский вариант статьи опубликован на сайте Gulfnews.com
