Кто тот человек, который вдруг ни с того ни сего начинает убивать всех вокруг себя? Как он превращается в того, кем стал? Какие психологические процессы происходят в его больном мозгу? И как меняют подобные трагедии общество?
Трагедия сплачивает. Но не везде
Когда где-то кто-то совершает преступление такого масштаба и характера, это являет собой не просто убийство ни в чем не повинных людей. Не просто осуществление изощренных фантазий отдельного индивидуума. Такое страшное событие приводит к тому, что общество, в котором оно произошло, охватывает чувство глубокого сострадания к жертвам случившегося.И к их родным и близким. Трагедии и смерть невинных людей сплачивают общество в едином порыве сопереживания и эмоциональной встряски. Они ощущают свою общность, стираются разногласия и конфликты, кажующиеся в такие моменты незначительными перед лицом случившейся трагедии.
Люди ищут ответы на вопросы, которые перечислены выше. И пытаются понять, как такое могло произойти? Где, кто и когда недоглядел, не понял, не заметил вовремя, что назревало нечто страшное? И что делать, чтобы подобное не повторилось?
Так случилось, когда в немецком городе Виннинден 17-летний парень расстрелял 15 учеников местной гимназии. Вся страна застыла в немом вопрошании — что с нами происходит? Почему этот мальчик из казалось бы вполне благополучной семьи, ни в чем, как говорится, не нуждавшийся, в друг превратился в монстра, хладнокровно убивающего детей в школе?
Так было в Америке, когда в 2007 году южнокорейский студент политехнического института учинил расправу над своими сокурсниками и педагогами.
Так было в Норвегии, когда Андерс Брейвик, движимый ненавистью к исламу, к чернокожим, к иностранцам, ко всем, одним словом, кто не подпадал под его собственную теорию расовой чистоты, расстрелял 77 юношей и девушек на острове Утойа.
Так было в Финляндии, в Англии, в Бразилии, везде, где внезапно потерявшие рассудок люди в состоянии амока совершали массовые убийства или покушения на убийство.
Подобные трагедии, как лакмусовая бумага, показывают состояние общества, потому что они обнажают способность (или неспособность) людей к рефлекции, к состраданию и к критическому осмыслению действий преступников и своего, общества, реакции на них. Способность к эмпатии, наконец.
Как будто ничего не произошло
Но способны ли мы сегодня вообще к эмпатии? Вызывает ли убийство пятерых человек у среднестатистичного жителя одной шестой части суши какие-либо эмоции, кроме как, в лучшем случае, минутной жалости к жертвам или минутным же возмущением действиями преступника? В стране, пережившей за последние 15 лет две войны в Чечне, с сотнями тысяч жертв? В стране, где на Северном Кавказе до сих пор в порядке дня расправы над мирными людьми, похищения, пытки и убийства?
Да что Северный Кавказ. По всей России одни лишь сводки преступлений тех, кто призван преступления раскрывать, а преступников ловить — сотрудников полиции, холодят кровь.
И вот теперь, когда неприметный парень из какой-то московской фирмы, офисный планктон, друг и защитник животных, который, как выяснилось, вдобавок ко всему еще и состоял в некоем «клубе самоубийц», вдруг преобразовался в сверхчеловека, считающего «все человечество макроаналогом раковой опухоли живого организма» и полного решимости уничтожить как можно больше людей — метастаз этой опухоли, ни общество, ни власть не выказывают ни малейшей способности к рефлектированию.
Президент страны или хотя бы премьер-министр ни словом не обмолвились о произошедшем. Не говоря о том, что они не пришли к месту трагедии, как это принято в любом цивилизованном государстве. Для страны с 140-миллионным населением убийство 6 человек – не потеря? Не повод для траура или минутного обращения к населению, к родным и близким погибших?
Это не Брейвик, как бы этого кому-то не хотелось
Между Брейвиком и Виноградовым общего разве что корявый язык их сочинений, которые оба озаглавили торжественным словом «манифест». Когда я слышу, как некоторые журналисты называют этого человека «русским Брейвиком», я невольно думаю о том, что они, вероятно, очень хотели бы найти схожие мотивы у обоих убийц. Какой размах для творчества дали бы эти сходства, если бы Виноградов в своем «манифесте» написал бы хотя бы пару строк о засилье кавказцев в Москве и о том, что ему невыносимы звуки лезгинки на столичных улицах. О том, что ему житья не дают таджики, что курбан-байрам он считает дикостью, а против строительства новой мечети лично протестовал.
Или наоборот. Только представьте на минуту, что убийства эти совершил кавказец. Или выходец из Средней Азии. Сколько «манежек» последовало бы за этим, просто страшно предположить. Мирзаеву вон до сих пор не могут придумать наказание построже, а распускающие слухи о его досрочном освобождении под залог националисты уже больше года не могут уняться.
И ни слова о жертвах и их родных
В репортажах о произошедшем ни слова о тех, кто потерял в этой бойне своих самых близких людей. Ни слова о тех, кто погиб, кроме, конечно, скупой статистики: «убитых 6», да пофамильного списка этих шестерых.
Как нет ничего о том, что на самом деле порождает людей, подобных Виноградову. И сколько их, вероятно, созревает в темных недрах страны, в которой телевидение днем и ночью накачивает людей межнациональной и межрелигиозной ненавистью, а власть делает вид, что все беды на этой огромной территории происходят от внешних врагов.
Судя по количеству «лайков» под манифестом, увеличивающимся с каждой минутой, по меньшей мере, поклонников у убийцы более, чем достаточно.
