Выдающийся мастер признан во всем мире, но на родине стал жертвой политических репрессий. В 2010 году Панахи осудили «за антигосударственную пропаганду» и участие в акциях оппозиции. Его приговорили к шести годам заключения, двадцатилетнему запрету на профессиональную деятельность, написание сценариев, общение с прессой и выезд за границу.
В последние годы о Джафаре Панахи напоминают лишь пустые кресла с его инициалами в фестивальных залах. Плакат «Разыскивается…» с его изображением, развешанный на парижских улицах и видеоролик, снятый на телефон, о том, как режиссеру не дают снимать.
Минкульт решает!
Инициатива протестной акции принадлежит российским киноведам. Борис Нелепо написал в своем блоге, что представленные на «Неделе иранского кино» картины, как минимум, странные. Его поддержали Антон Долин, Мария Кувшинова, Максим Эйдис.
В стенах «Художественного» идет показ пять кинофильмов (специально отобранных Министерством культуры Ирана). Среди которых – неизвестная работа Парвиза Шейха Тади о войне с Ираком, картина «Царство Соломона» Шахрияра Бахрани. Блокбастер снимали на основе Корана. И драмы «Здесь без меня», «Альцгеймер» и «Водный шёлковый путь» – к которым общественность вообще отнеслась без интереса – не хвалят и не ругают.
Кинокритики уверяют, среди этой «пятерки» – нет ни одного действительно крупного и важного фильма. По их мнению, логичней было бы представить «Развод Надера и Симин» Асгара Фархади, завоевавший в этом году «Оскар» за лучший иностранный фильм.
Но не так давно Фархади имел неосторожность выступить в защиту гонимых режиссеров, после чего едва сам не попал в их ряды.
На самом открытии министр культуры Ирана Мохаммад Хоссейни попытался убедить демонстрантов, что в последние годы страна сделала «большой шаг в развитии кинематографа».
После Исламской революции в Иране под запретом оказались зарубежные фильмы, а иранские режиссеры работали в рамках строгих кодексов.
Появление «другого» кино обозначилось лишь недавно. Поколение независимых режиссеров стали формировать новое отношение к жизни и искусству. Аббас Киаростами и Мохсен Махмальбаф первыми показали миру Иран без привычного «благостного фасада», зато с присущим ему драматизмом противоречий и проблем. Мировое сообщество приняло двух диссидентских гениев с воодушевлением, суля им великое будущее.
Зато Тегеран наложил вето – режиссерские работы перестали пропускать в национальный прокат, затем и вовсе запретили, вынуждая к эмиграции. Впрочем, Махмальбаф так и поступил – забрав семью, он переехал в Париж.
Киаростами же продолжает заниматься любимым делом…за рубежом. Он сильно тоскует по родине, но понимает – обратно не вернется: «До сих пор власти полагают, что я состою в заговоре с какими-то злодеями из Европы и относятся ко мне с еще большим подозрением».
