Обычно Рана, работающая сейчас над книгой о граффити в арабских странах, отправляясь по делам надевает абаю (длинное платье) и платок, и этого бывает вполне достаточно в саудовской столице, где она родилась и выросла, и куда вернулась, прожив несколько лет в Ливане, Бахрейне и США.
«Меня считают «бунтовщицей», потому что я ношу платок довольно свободно, а иногда и вовсе не надеваю его, — пишет она в своем блоге. – Я заметила, что … показывая волосы, привлекаю внимание. Люди думают, что только иностранки оставляют волосы открытыми. Я часто шокировала людей просто тем, что заговаривала с саудовским акцентом, и при этом с непокрытой головой».
Однажды в торговом центре женщина в никабе даже отругала ее за внешний вид, заявив, что она не может быть настоящей саудийкой, если не закрывает полностью свое тело.
В то же время по всему миру женщины, которые предпочитают закрывать лицо по религиозным соображениям, сталкиваются с дискриминацией. В Соединенных Штатах, Канаде и странах Западной Европы, да и в арабском мире они не могут фотографироваться в никабе на водительские права, давать показания в суде, учиться в университете, а иногда и просто выйти из дома.
В Египте женщины, которые носят никаб – и зачастую не имеют из-за этого возможности найти работу – открыли свой телеканал, чтобы бороться с негативными представлениями об этом традиционном виде одежды в обществе.
С проектом Раны Джарбу я познакомилась на сайте Global Voices, где она пишет, что «решила провести этот эксперимент, чтобы в полной мере осознать, пережить и прочувствовать никаб». Неделя, проведенная в никабе – которую она называет «Безликим экспериментом» — дает ей возможность подумать о самых разных аспектах ношения вуали, женственности, и человеческой личности.
Конечно, можно считать это исследование специфическим, отражающим особенности только определенной культурной среды, но любой женщине, которой доводилось хоть раз в жизни ходить по улицам большого города, прекрасно известно, что в общественном месте любая из нас почти неизбежно подвергается оценкам и суждениям людей. И очень часто даже женское тело считается «общественным местом».
Никаб и другие традиционные формы скромных одеяний предназначены для того, чтобы защитить женщину от пронизывающих взглядов, обеспечить ее безопасность. В своем эксперименте Рана Джарбу исследует истинную цену такого компромисса. Как закрытие лица скажется на ее чувствах и индивидуальности?
Едва надев никаб в туалетной комнате торгового центра, где он только что был приобретен, Рана почувствовала разницу в отношении окружающих:
«Никто не пялится, и даже просто не смотрит. Чувствуешь небывалую свободу. Я подошла к эскалатору, к которому приближался какой-то мужчина. Он остановился, чтобы отпустить меня вперед, и даже подождал несколько секунд, чтобы дать мне «простор». Серьезно, пока я не вышла, так никто и не глазел! Я-то, наоборот, привыкла без никаба к внимательным взглядам».
Причем взгляды эти бросают вовсе не обязательно похотливые мужчины, пишет она. Просто как саудийка, выставляющая иногда свои волосы на всеобщее обозрение, она выглядит «весьма необычно».
Однако на пятый день своего эксперимента Рана обнаружила, что никаб вовсе не дает такую анонимность, как ей поначалу казалось. Случилось это, когда она пошла прогуляться в одной из пешеходных зон.
«В этом месте мужчины откровенно глазели, а некоторые просто пялились, улыбались и что-то шептали. У меня под всем этим черным одеянием в ушах были наушники, так что я ничего не слышала».
Она отправилась в ближайший общественный туалет, чтобы «передохнуть», почувствовав, что задыхается на дневной жаре в черной вуали. На стене она увидела надпись о поиске «невесты мисъяр» — женщины, готовой вступить в ограниченный брачный союз, отношение к которому в обществе весьма неоднозначно, хотя он и разрешен по исламскому праву.
Оказывается, никаб вовсе не исключает контакты между мужчинами и женщинами. «Я даже начала потихоньку въезжать в разные способы, которыми женщина, носящая никаб, может показать, заинтересована ли она во встрече с мужчиной, — пишет автор эксперимента. — Существует свой утонченный язык, который никаб на самом деле даже упрощает».
Но даже такая неполная анонимность дается нелегко, отмечает Джарбу. Ей трудно не общаться привычно с продавцами, не обменяться улыбкой с посетителями в кафе.
«Я устала. Это как строгая диета, которую хочется нарушить. На самом деле я немножко «сжульничала», как жульничаешь, когда соблюдаешь диету, и сняла никаб на несколько минут вчера вечером, когда была в машине. Эти несколько минут принесли мне огромное облегчение, хотя я с ужасом думала, что придется надеть его снова…
И тем не менее, я чувствую истощение. Физическую усталость от того, что вроде бы внешне все нормально, но психологически тяжело постоянно переключаться от просто Раны к Ране, носящей никаб… Я начинаю ощущать никаб как маску. Ни больше, ни меньше. До тех пор, пока ваша личность скрыта, это маска. Иначе зачем бы женщинам носить его там, где вокруг одни только женщины?»
Отношение к женщинам в общественных местах, и их ощущение собственной безопасности часто служат показателем общей безопасности общества. Но Джарбу опасается, что попытки решить эту проблему исключительно с помощью дресс-кода не увенчаются успехом.
«Я знаю, что сексуальные домогательства происходят повсюду в мире, — говорит она. — И единственный способ защитить нас от возможных домогательств — это закон, а не кусок ткани. Что и было основным мотивом всего эксперимента. Когда нет закона, не говоря уже о логике, нельзя полагаться только на индивидуальную нравственность».
Английский вариант статьи опубликован на сайте theatlanticcities.com
