Ровно 13 лет назад, в апреле 1999 года вышла в свет его книжка «Хроники безвременья», наполненная блистательными саркастическими репликами. Но заканчивалась она предельно горько: «Мне больно. Я не могу мириться с тем, что творят с моим Отечеством, моей единственной землей».
Последняя строчка «Будем жить!», как я сейчас это понимаю, была приказом себе — выжить.
Не получилось.
«Время бежит. Ему страшно оставаться с нами»*
Он был поразительно парадоксален. Помню, впервые пришел к нему домой взять интервью. В то время на Востоке начинались страшные события — а кто как не он знал их подлинную природу превосходно? Открылась дверь, и я увидел во всю стену персидский ковер с портретом… аятоллы Хомейни. Бывший резидент КГБ в Иране, в задачу которого входила полная компрометация лидера исламской революции и вдруг этот портрет.
Я был больше, чем ошарашен. «Как же так, спрашиваю, вы, работая в Иране, создавали из Хомейни образ врага. А сегодня у вас о нем другое мнение?». «Другое, — легко согласился Шебаршин». Но какое другое — ни слова.
Только на столе я увидел и письмо Хомейни к Горбачеву (тогда оно еще не было нигде опубликовано). Так кто он злодей или гений? «Расскажу в другое время», — сказал он. И слово сдержал, дав, годы спустя, большое интервью «Новой газете», где рассказал о вкладе Запада в построении «вот такого Востока», о том времени в Иране, о деталях ирано-иракской войны, которую талантливо подготовили, объединившись, капиталисты и коммунисты.
«Идея, овладевшая властью, становится кассой»
Как только прошли информационные сообщения о смерти Шебаршина, мне позвонил главный редактор «Новой газеты» Дима Муратов и спросил: «А помнишь 83-й сектор стадиона «Динамо»?».
Еще бы. Мы тогда пришли к Леониду Владимировичу с кучей вопросов, на которые не надеялись получить ответ. («Новая» тогда только родилась и искала свой формат в хаосе событий тех лет, и мы решили послушать того, Кто Знает Всё).
Наши вопросы были столь больные, что было понятно, что он будет молчать. Но хотелось посмотреть, как он на них среагирует – ведь он умел рассказывать глазами. Или жестом.
И теперь представьте тесный полутемный офис бывшего главного разведчика страны. В под трибунном помещении. Где едва уместились стол, стеллаж и несколько кресел. (Наверно, у каждого в жизни случается своя Эльба…).
Он мог конвертировать свою память (не нарушая законы и даже профессиональной этики), его контакты могли принести миллионы, его консультации легко «сняли» бы офис на Тверской.
Вспомните всех этих консультантов и начальников служб безопасности у олигархов, блистательно вписавшиеся в эпоху первоначального извлечения капиталов?
А он сидел в 83-ем секторе, под трибуной, в хорошо сидящем, но не шикарном костюме. И добродушно говорил с нами, как он выражался «идейными врагами».
Почему же он говорил? Он прекрасно понимал, что нами движет состояние наших голов, а не чье-то состояние.
«Власть становится патриотичнее – страна перешла в ее частную собственность»
Жаль, конечно, что он был так сдержан даже в разговорах о коррупции. Что так виртуозно уходил от вопросов – почему именно его бывшие подчиненные (разведчики!) оказались наиболее подготовлены к разделу имущества и захвату власти, как под прикрытием «коммунистической угрозы» удалось подвесить страну на «чекистский крюк».
Он только улыбался, приговаривая: «КГБ в России никогда не умрет. Смертны лишь его названия».
И утверждал, что уже созрела необходимость подготовки Закона «Об обязательной коррупции»…
А еще он говорил о самом страшном концлагере – это когда душа обнесена колючей проволокой.
И он совершил побег?
Акрам Муртазаев, писатель, лауреат премии «Золотое перо России».
*В подзаголовках использованы строчки из книги Леонида Шебаршина «Хроники безвременья».
