– Севара, вам удалось сделать, пожалуй, одну из самых головокружительных карьер из всех поп-исполнителей Центральной Азии. Судя по газетам, вы бываете везде сразу, но где чаще всего?
– Я живу в Ташкенте. Разумеется, часто нахожусь в разъездах, иногда по 2-3 месяца провожу в Англии или США – когда по работе, когда просто собраться с мыслями, отдохнуть от рутины.
– Свою творческую карьеру вы начали на Востоке. Теперь чаще выступаете на Западе. Что вам ближе?
–Трудно однозначно сказать, где я начинала свою творческую карьеру. Пою почти с подросткового возраста. А вот сольную карьеру начала в 2000 году. И уже с того же года были выступления в Сингапуре, Малайзии, Англии.
В моем мире все выстроено довольно четко: я пишу и исполняю песни, и каждый мой слушатель для меня дорог, будь он в Европе или Азии. В начале, каждый концерт на Западе был особенно дорог, ведь приходилось пробиваться, доучиваться, набираться опыта, доказывать свою состоятельность. Сегодня больше волнует, что и как я буду записывать и петь завтра.
К тому же, даже если Восток и Запад разные, и тут и там есть свои прелести и свои недостатки. И за много лет пребывания и тут и там вырабатываются привыкания, адаптации, и все кажется единым.
– А как реагирует зарубежная аудитория на национальную узбекскую песню?
– Реакция хорошая, прием теплый. То, что язык иностранный, никого не смущает. Мы ведь тоже слушаем и Хулио Иглесиаса, которого не все понимают, и какую-нибудь венгерскую или болгарскую песню в интерпретации Deep Forest. Так же и со мной, обсудят на форумах о чем песня, кого это сильно интересует, и слушают. Часть песен – народная, часть – мои авторские композиции.
В России выпустила альбом на русском языке, он получился довольно эклектичным. Кстати, скоро появится и еще один альбом – правда, о нем еще сказать ничего не могу – он еще в процессе досочинения и аранжировок. «Варится» он в Бристоле, и думаю, работы осталось на полгода. Но в России слушают и мои узбекские песни, наверное, это здорово. Жаль лишь, что в переводах теряется вся красота слов.
– В 2010 году вы покинули продюсера «World Music» Питера Габриэла, чтобы стать звездой в России с помощью Бориса Гребенщикова?
– Вопрос, конечно, веселый. С Питером Габриэлем мы общаемся. Сейчас готовим проект – песни под аккомпанемент рояля для компании Bowers & Wilkins. Эта компания известна своими высококачественными наушниками, колонками и т.д. Но самое важное – они организовали «Общество звука», посредством которого они распространяют записи высокой четкости. Питер и предложил мне записать такой альбом. Даст Бог, будут и другие проекты.
А такие слухи могли появиться из-за двух моих независимых альбомов – «Так Легко» и сборник классических песен «Тортадур». Дело в том, что они не подпадают под интересы звукозаписывающей компании Габриэла, и поэтому потребовали самостоятельного производства.
– Узбекская народная песня принесла вам мировое признание. Однако постепенно вы отходили от традиционной музыки, мигрируя в область попсы. Предпоследний альбом «Так легко» – русскоязычная попса без этнических оттенков. Это многонациональный Лондон заставляет вас отойти от своих национальных корней?
– Я не живу в замкнутом кругу одной традиции, будь то рок, поп или народная песня. В музыкальном плане я всеядна, слушаю всё и пою всё. Мне нравится разнообразие, и временами одно преобладает над остальными. Давно хотелось записать русский альбом – сделано. Хотелось записать сборник народных песен в своей интерпретации – сделано. Даже успела в оратории главный женский вокал исполнить – роль Марии Магдалины в «Евангелии от Марии Магдалины», исполненной и записанной в церкви св. Петра в Риге.
Поэтому не знаю, как другие, но я бы не удивлялась своему русскому альбому, и не считаю это «отходом» — это часть моей жизни.
– Но вы обратились в последнем альбоме «Тортадур» 2011 года к суфийской тематике. Что вас привлекает в ней?
– Сама запись альбома заняла меньше недели, однако подготовка к нему у меня заняла более года. Затем еще сведение и мастеринг на Abbey Road Studios в Лондоне, доведение до слушателя… Итого чуть более двух лет.
В него вошли песни, — которые я очень люблю, — на стихи Алишера Навои, Бабура, Машраба, Нодиры и других, включая песню, написанная в ссылке, Худайберди Шоиром, сосланным в Сибирь царской администрацией до революции за протестные выступления.
Мне трудно рассуждать с ходу о суфийском начале этих песен. Ведь и у авторов текстов – и у Бабура с Навои, родившихся в XV веке, и у Машраба, родившегося в XVII веке, да и у Надиры, родившейся в XVIII – наверняка были свои религиозно-философские представления.
Перепевая их, я могу лишь сохранить их форму, наполняя их своим восприятием и мироощущением. В этом сборнике песен большинство о любви. И в традиции суфиев, под «возлюбленной/ возлюбленным» довольно часто подразумевается Бог (в узбекском, как в прочих тюркских языках, нет категории рода). Поэтому эти песни становятся более значимыми, своего рода эквивалентом госпельного или церковного песнопения. Лишь в песне Машраба религиозный тон очевиден:
«Прошлой ночью плакали все, кто любит Бога. Даже мотыль плача сгорел в теми. И тоскуя по Юсуфу (Йосифу), Якуб (Яков) плакал всю ночь навзрыд, как и народ Канона плакал по Юсуфу, когда тот ушел. И виночерпий не смог растворить их горести, и они плакали кровью вместо слез. Как же быть, когда душа твоя разрывается по швам, Машраб, что даже ангелы рыдают»…
– Вы религиозный человек?
– Да, скорее традиционно-религиозный. Ведь я родилась в традиционной узбекской мусульманской семье, где чтут «урф-адат» (обычаи и традиции).
