Закрыть

Общество

Сейран Арифов: Моя историческая родина оказалась на исконно русской земле

 

— Сейран, почему Москва накануне референдума была очень внимательна к крымским татарам? Ведь итоги голосования по референдуму были абсолютно очевидны. Или хотелось получить 98% голосов? А, может быть, тут есть еще некие скрытые мотивы?

— Да, результаты референдума были очевидны, и мы загодя  знали результаты. И  не потому, что была массовая поддержка  местного населения Крыма. Мало кто верил, и эксперты в том числе, что голосование будет  проведено в полном соответствии  с законом.  Во-первых, как  юридически объяснить присутствие вооруженных людей непонятного происхождения? Во-вторых,  никто не скрывал, что нейтральным наблюдателям было запрещено въезжать на территорию Крыма.

Оперативно и профессионально  распространялась информация  о массовых мероприятиях в поддержку присоединения Крыма  к России.  Но мало кто знает за пределами полуострова,  что митинги против присоединения к России  были намного масштабнее. Причем  среди демонстрантов были не только  татары,  но и русские,  и украинцы.

Но судьба Крыма решалась не голосованием жителей, а скажем так, некими  геополитическими  отношениями  между Россией, Соединенными Штатами и Евросоюзом, НАТО  и т.д. Ведь  Россия не  присоединила  Крым, а  предельно демонстративно  показала  уровень своих возможностей. Словом, это была скорее  политическая игра,  чем референдум.

А почему Россия была внимательная именно к крымским татарам?  Хоть крымские татары и являются меньшинством по численности в Крыму (точных цифр нет, это около 20-25 % от населения), они очень активны и политизированы.  Это   весьма серьезная политическая сила, способная изменить правила   навязанной игры.  Крымскотатарское общество хорошо объединено, и при необходимости люди  могут  мгновенно собраться… И не только собраться. Поэтому Россия изначально пыталась привлечь крымских татар на свою сторону.  В том  числе и потому, чтобы другая сторона не попыталась сделать это вместо нее.

— Перед референдумом мусульман всячески задабривали. Путин даже чуть не встретился с Мустафой Джемилевым.  Москва  говорила о  компенсациях за депортацию, о  возвращении домов, земель. И даже о реабилитации народа. Что-то уже предпринимается? Или теперь, когда  вопрос  решен, все обещания стали… не актуальны?

— Проблема в том, что есть информационная пропаганда, но мало кто задумывается о вещах, которые волнуют простых людей не  меньше, чем  политические вопросы, —  пенсия, зарплата, газ, вода продукты питания…

А во время информационной войны  не только играют на нервах людей, но и пальпируют некоторые темы.  Например, пускают нужные слухи. Допустим, был такой слух о создании национальной автономии, этот вопрос даже серьезно обсуждали на курултае  крымских татар. Но до сих пор никаких официальных заявлений и даже обещаний  по этой проблеме не было.

Конечно, люди ожидали  чего-либо плохого или хорошего сразу же. Ну вот  проснутся  утром, а вагоны уже поданы к порогу. Но я считаю, что ничего серьезного в переходный период не произойдет. У нас ведь здесь множество проблем: 2 миллиона населения вырвано из одного государства,  и  в короткие сроки  их пытаются пришить к другому. Это будет происходить очень долго и болезненно: перерегистрация бизнеса, домов, школ, личных документов…

— А какие настроения в мусульманской общине?

— Если говорить о каких-то страхах мусульман, конечно, они есть, и они абсолютно оправданы. Я встречался с некоторыми представителями России, нам говорят, что никаких страхов не должно быть, мол, у  нас хорошая политика по отношению к мусульманам и  Кремль ничего   не замышляет против мусульман.

Мы надеемся и, конечно же, хотим, чтобы всё было мирно и спокойно. Но мы знаем, что в России есть, например, ограничения на исламскую литературу.

— Сравните положение мусульман в России и на Украине…

— Например, на Украине не было войны, а в России была Чеченская война.

Я говорю об этом не как о положительном или отрицательном факте. Но  война — была!  Она изменила  Россию.  И она породила  очень напряженную ситуацию на Северном Кавказе: теракты, убийства имамов, покушения на муфтиев. В России это продолжается десятилетиями.  На Украине   ничего подобного не было, — никаких террористических актов, связывающих мусульман с исламским терроризмом.

Во-вторых, политических репрессий по отношению к мусульманам у нас не было. Да были какие-то там отдельные случаи, но они крайне редки, по сравнению с количеством арестов, запретов и депортаций мусульман в России.

Сайты на Украине практически все работают, а в России, под предлогом борьбы с экстремизмом, запрещается перевод Корана, сборники хадисов и ряд  другой исламской литературы. Мы опасаемся, что такая политика будет проводиться и в Крыму.

Например, нам уже дают списки разрешенной литературы, хотя в эпоху интернета, я считаю, запрещать книги вообще смешно.

— Вы можете сказать, что на Украине мусульмане и мусульманские организации работали на равных с остальными?

— Ну, я не говорю, что на Украине было всё идеально. Но, всё-таки у, нас в Крыму было намного легче строить мечети, регистрировать мусульманские организации,  издавать газеты, книги.  Уровень  свободы был практически равный для всех конфессий, и мы пользовались этой  свободой для обучения Исламу, для ознакомления общества с Исламом.

Я знаком с ситуацией в России. Чтобы, при наличии исламского образования, ты мог проводить уроки, лекции,   требуется разрешение от разных инстанций  —  как государственных, так и религиозных. В Украине с этим было намного легче — необходимо было только разрешение от Духовного управления мусульман.

Конечно, православие на Украине — это религия большинства, и от этой общины иногда исходило понятное недовольство. Или, например, церкви и часовни строились на территории военных частей, больниц. Но мы стремились быть и в этом равными, требовали этого: если православные приходили в школы и рассказывали о православии, то и мусульманские имамы также приходили в школы и рассказывали об исламе.

— Говорят, начался исход мусульман из Крыма – некоторые уезжают в Румынию и Турцию. В частности, члены сетевой организации «Хизбу Тахрир», запрещенные в РФ.

— Мы можем понять людей и их страхи, особенно после теленовостей о Чечне и Дагестане. Люди боялись, что будут этнические чистки. Мы не знаем, было ли это случайно, либо кто-то специально пускал слухи, чтобы спровоцировать крымских татар на исход со своей родины. Но наша организация, Духовное управление мусульман Крыма, политики,   татарское телевидение постоянно говорили, чтобы люди не поддавались на провокации и не покидали своих домов. Некоторые все-таки уехали, их немного — тысяча-полторы.

Я не могу сказать, что будет с «Хизбу Тахрир». Да, они запрещены в России, в принципе и на Украине они не были разрешены. У них не было зарегистрированной организации, они работали нелегально либо регистрировали религиозные общественные организации под другими названиями и проводили через них какие-то мероприятия. Их деятельностью являлось проведение митингов и распространение газет. Другой особой работы я не замечал.

— Есть ли сегодня факты ущемления и ограничения прав?

— Как я уже говорил, я не жду каких-то ужасных вещей в начале – России нужна стабильность, чтобы закрепиться на полуострове. Мы встречались с представителями России, различных министерств и официальными лицами, они все нас успокаивают и гарантируют стабильность и мир.

В принципе, у нас встречи были хорошие. Шла речь о том, что мусульман никто не будет притеснять —  работайте в соответствии с законами и всё будет нормально.

— Мы никогда не узнаем реальную цифру проголосовавших  за присоединение. Да и  она интересна только историкам. Но все же, вы не производили свой  подсчет — как проголосовали крымские татары? И в чем, всё-таки, основная причина отказа крымских татар от референдума по автономии?

— Крымские татары не могли изменить ход истории, которая решалась на верху, между Россией и мировым сообществом. Мы не хотели  переходить  в Россию, потому что мы жили на Украине, мы были гражданами Украины 23 года. И когда мы вернулись на родину  в Крым, он был в составе Украины.

Даже самые простые, обычные люди, не разбирающиеся в политике, не хотели порывать с этой страной, так как люди боятся серьёзных и колоссальных изменений, влекущих много проблем — экономических, социальных, личных.

Часть русского населения Крыма реагировала эмоционально, я слышал, как они говорили, что теперь будет жить лучше. Крымские татары, как мне кажется, более трезво смотрели на экономические и юридические проблемы изменения статуса Крыма. Плюс ко всему этому у крымских татар была и политическая мотивация, почему они были против всего этого отделения, — потому что была депортация.

Конечно, Россия вроде бы осуждает сталинские репрессии, депортацию крымских татар, признала и реабилитировала наш народ. Это на официальном уровне, но были и другие знаки. Проблемы были, например, когда, крымские татары сняли свой фильм про депортацию «Хайтарма», а некоторые российские дипломаты высказались достаточно резко. Также на территории Крыма действуют некоторые пророссийские общественные организации, которые на протяжении 10 лет оправдывают депортацию.

Поэтому у крымских татар за последние десятилетия независимости Украины сложился негативный взгляд на отношение России к беде крымских татар.

Я встречался с некоторыми представителями России, которые говорили: это было в 40-50 годах, это уже давно нужно забыть и идти вперед. Да, мы согласны, что нужно забыть и идти вперед, но если продолжаются какие-то провокации со стороны дипломатов, политиков, пророссийских организаций — это продолжение дискриминации в наше современное время на нашей родине.

Поэтому крымские татары с опаской смотрели на референдум, и я уверен, что только 1-2% крымских татар участвовали в референдуме.

Справка

Сейран Арифов, председатель ревизионной комиссии ВАОО «Альраид». С 1998 по 2002 проходил обучение в Ливанском университете «Джанан» по специальности исламские науки. Имам мечети культурного центра «Альраид», преподает в школе Хафизов при духовном управлении мусульман Крыма.


Выбор читателей


Расскажите друзьям. Поддержите сайт в соцсетях